– Зовите меня мама Уля, – пролепетала она.
С крупными мужчинами свекровь всегда поначалу берет этот тон – лепетание, колыхание и трепет, – словно девица на выданье, встретившая вдового генерала.
– Рад познакомиться, Ульяна Степановна, – невозмутимо сказал «мой Сережа».
И этим сразу завоевал мою симпатию. Нет, я по-прежнему относилась к нему настороженно, но то, с какой легкостью он отверг притязания на задушевность, внушало уважение.
Ульяна безропотно приняла его отказ.
– Кхе-кхе… Виктор Петрович! – Харламов-старший выпрямился, попытался втянуть живот и придать лицу строгость: папаша, озабоченный тем, что юная дочь привела в дом мужчину, годящегося ей в отцы.
– Папа, ты прямо как на плацу! – фыркнула Кристина. – Да расслабьтесь вы все! Сережа не кусается!
– Григорий Павлович Богун, жених Варвары, водитель-экспедитор, – отрекомендовался Гриша. Я давно заметила, что он всегда представляется полным именем и профессией. Странная привычка в наше время имен без отчеств.
– Илья. – Мой муж улыбнулся гостю и от души потряс его руку. – Ого, вот это хватка!
– Непроизвольно, простите…
– Ну, кого Кристина притащила на этот раз? – На пороге показалась Варвара. – Мама, у тебя пирог…
Она осеклась.
– Сергей, приятно познакомиться, – спокойно сказал мужчина.
– Не староваты вы для нее, Сергей? – с нехорошей усмешкой спросила Варвара.
Ульяна ахнула.
– Варя! Что ты!..
– Не обращай внимания, Сережа, моя сестра шутит…
– Я вовсе не шучу!
– Проходите, Сереженька, присаживайтесь! Вы, надеюсь, проголодались…
– Нет, мама, его жена накормила! – отрезала Варвара. – У вас есть жена, правда? Знаете, Кристина у нас специализируется на чужих – женихах, мужьях…
– О, господи… – Кристина закатила глаза.
– Варя, тебя куда-то не туда понесло, – упрекнул Григорий.
Но даже его вмешательство не помогло: Варвара закусила удила.
Не знаю, что подумал про наш зоопарк приятель Кристины. Ответить он не успел, потому что Люся выползла из кресла-качалки, как черепаха из своего панциря, и перевесилась через перила.
– Спасите нас от неловкости, молодой человек, – весело призвала она. – Сознайтесь, что вы смертельно голодны. Может быть, хоть тогда кто-нибудь вспомнит о подгорающем пироге!
Ульяна всплеснула руками и убежала.
Едва она исчезла, Варвара пришла в себя.
– Простите, Сергей! Я старшая сестра вашей красавицы, и меня иногда заносит. Слишком о ней забочусь, а ведь она уже взрослая!
Варвара притянула к себе Кристину и шутливо взъерошила ей волосы.
– С кем вы еще не знакомы? – В отсутствие Ульяны она мгновенно вошла в роль хозяйки дома, словно поймав на лету скинутое матерью пальто и одним движением накинув на плечи. – Илью уже знаете, так? Это его жена Татьяна. – Я приветственно помахала рукой, не делая попыток подойти к гостю. – Ева и Антон – их дети, вон они, прячутся за кустами. Ну и, наконец, наша прекрасная Людмила Васильевна!
– Ах, что за церемонии! Людмилой Васильевной я не была даже то недолгое время, что преподавала девочкам труд в начальной школе. Зовите меня Люсей.
Это правда. Никто не называет Людмилу Васильевну полным именем. Для всех она Люся – маленькая собачка, что до старости живет щенком, постепенно теряя подвижность, зрение, остроту реакции.
Сегодня у Люси плохой день. До перил она кое-как добрела, но навстречу Сергею шагнула с явным напряжением.
Я улавливаю это бессознательно. А вот то, что наш гость заметил ее состояние, стало для меня неожиданностью. Он как-то стремительно переместился и оказался возле нее. Бережно подержал в огромных ручищах крошечную птичью лапку, а затем ненавязчиво проводил Люсю на ее место.
Кресло он придвинул к обеденному столу с такой легкостью, будто это была игрушечная коляска с куколкой внутри. Люся тихо засмеялась от удовольствия.
За обедом присутствие этого человека стесняло нас всех. Даже дети притихли. Виктор Петрович под стук ложек поинтересовался, чем занимается новый приятель его младшей дочери.
– Гнойная хирургия, – кратко отозвался Сергей, и новых расспросов не последовало.
Никто не расспрашивает о специфике работы гнойного хирурга за обеденным столом.
Суп, салаты, плов и шашлыки… Еды всегда слишком много. Мы обжираемся, тяжелеем. Сонная одурь овладевает нами, вокруг нас вьются мухи, словно мы туши дохлых животных. Этот ритуал насильственного кормления всегда казался мне жутковатым. Но отказаться нельзя.
