Алден провел рукой по волосам – Фитц делал точно так же, когда злился.
– В таком случае, мне нужно позвонить. – Он обернулся к Софи. – А потом поговорим обо всем, хорошо?
Та кивнула и проводила его взглядом, пока он шел к выходу. Она не знала, как ко всему этому относиться. Потому что догадывалась, что именно он ей скажет – и не была готова это услышать. Она ощущала на себе взгляды Деллы и Бианы, но не знала, о чем с ними разговаривать.
– Это тебе прислал Совет, – широко улыбнулась Делла. Держа в руках два свертка, обернутых плотной белой бумагой, она подошла к Софи, при каждом шаге на мгновение пропадая из виду подобно вспышке света.
– Она не осознает, что делает это, – пояснил Фитц, когда Софи раскрыла глаза от удивления. – Эмфанисты пропускают свет сквозь тело и могут становиться невидимыми, даже когда движутся.
Делла распаковала свертки.
– Придержи-ка свои чудные волосы, ладно?
Софи послушалась, и Делла застегнула на ее шее толстое серебряное ожерелье. Оно напоминало чокер [2] с подвеской – гравированной серебряной петелькой с небольшим чистым камнем посередине. Делла сказала, что это регистрационный медальон. Все эльфы обязаны были носить такие, чтобы их можно было легко обнаружить. Он был довольно красивым. А еще он был очередной эльфийской вещицей, появление которой Софи придется объяснять родителям.
Делла протянула Софи маленькую зеленую пластинку:
– Когда нужно будет за что-то заплатить, просто передай ее. Все твои средства разблокированы.
С минуту она пыталась осознать слова «твои средства».
– У меня есть деньги?
– Пять миллионов, как и у всех.
– Долларов?!
– Ластеров, – поправил Фитц со смешком. – Один ластер стоит, пожалуй, миллиона долларов.
– Что такое доллары? – вмешалась Биана.
– Человеческие деньги.
Девочка сморщила свой идеальный носик.
– Фу!
Софи не обратила внимания на выпад. Как эльфы могут позволить себе раздавать такие деньги?!
– Здесь все по-другому, – объяснила Делла. – У нас есть деньги, но они нам не нужны. Бедных среди нас нет.
Софи не могла в это поверить:
– Но… тогда почему все работают, если у них уже есть деньги?
– А чем еще заняться?
– Не знаю. Чем-то интересным.
– Работать интересно, – заметила Делла. – Помни – мы не ограничены семьюдесятью-восьмьюдесятью годами. Как только привыкнешь к этой мысли, думаю, все вокруг обретет смысл.
– Может быть, – согласилась Софи, все еще пытаясь в это поверить.
– Готовы? – спросил Алден, заходя в гостиную.
Делла кивнула.
– Смог их переубедить?
Алден покачал головой, и Делла расстроилась. На самом деле все… погрустнели – за исключением обрадовавшейся Бианы.
– В чем дело? – спросила Софи, пытаясь побороть панику, поднимающуюся в груди.
Алден медленно и тяжело вздохнул:
– Пойдем, Софи. Пора нам поговорить.
Одну из стен кабинета Алдена занимало огромное изогнутое окно, выходящее на серебристое озеро. Остальные стены представляли собой аквариум от пола до потолка. Софи сидела напротив Алдена в большом кресле, а тот расположился за столом, заваленным книгами и свитками. Тревога сжимала грудь, и водяные стены словно сжимались.
Судорожно вздохнув, она напомнила себе, что не тонет, и указала на стопку человеческих газет рядом с ее креслом. Некоторые статьи были обведены красным и затем перечеркнуты.
– Следили за новостями?
– Искал тебя. – Он достал из стола еще одну газету и показал Софи статью с обведенной фотографией. Фотографией Софи.
– Вы не знаете, кто вам это прислал? – спросила та.
– Есть пара догадок. Волноваться не о чем.
– Вы постоянно так говорите, – в ее голосе чувствовалось раздражение.
– Потому что так и есть.
Софи вздохнула:
– Ладно, если выясните, может, поймете, как репортер обо мне узнал. Мои родители ужасно расстроились.
Алден печально взглянул на нее, и у нее заболело сердце.
– Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду, – сказала она, когда Алден уже открыл рот. Ей нужно было произнести это самой. Только так она сможет пережить это. – Вы хотите сказать, что я им не родная. – В груди заныло, едва слова сорвались с губ, словно вместе с ними она лишилась части себя.
– Да, я хотел это обсудить, – по его лицу скользнула тень. – Но на самом деле нам нужно поговорить о том, почему ты больше не сможешь с ними жить.
