– Приношу свои извинения, тетя Клара. Я научусь говорить с большой осмотрительностью. Почему бы лорду Хитмонту не доставить нам удовольствие рассказом о его доме и соседях? Припоминаю, вы говорили, что родом из Девона, милорд?
Поскольку это была распоследняя тема, на которую он хотел бы говорить, граф по озорному блеску в глазах Обри понял, что маленькая проказница успешно отомстила за свое принуждение к извинению. Он ловко ускользнул от обсуждения своих соседей и перевел разговор на судоходство в прибрежных водах.
Остаток визита прошел достаточно спокойно, и гости были вознаграждены предложением составить назавтра компанию Обри в верховой прогулке по парку. После их ухода Обри долго смотрела из окна им вслед. Она догадалась, что даже ближайшие соседи избегали графа, и хотела бы знать, что за тайна поставила его вне общества. За исключением горечи, порой проскальзывающей в его остротах, граф, казалось, никак не реагировал на статус изгоя. Но никто не может жить, полностью замкнувшись в себе. Любопытно, что ей удастся из него вытянуть за время его недолгого возвращения в общество?
* * *
За пределами модной резиденции на Парк-Стрит Алван яростно набросился на своего спутника.
– Черт побери, Хит! И думать забудь об ухаживании за девчонкой, которая в два раза моложе тебя! Да, я знаю, что в сплетнях о тебе нет ни слова правды, но зачем портить репутацию Обри? Она еще молода – пусть и пустоголовая соплячка, не спорю, – но джентльмен…
– Я давно отказался от положения джентльмена, Аверилл, – устало перебил Остин. – Молодая леди прекрасно знает, чего хочет, а я только помогаю ей добиться желаемого. Мы не флиртуем. Но, проявив достаточно ловкости, я и свои дела поверну к лучшему. Молодая леди и я понимаем друг друга очень хорошо. Не бойся, что мы и дальше будем втягивать тебя в наши дела.
Берфорд стушевался. Хотя он был больше чем наполовину ее сеньором, Обри всегда имела на него сильное влияние.
– Тебе лучше знать, что ты делаешь, Остин. Так и быть, не буду лезть из колеи вон, чтобы снова нагрубить. Я слишком стар для этого.
Граф непочтительно хмыкнул и забрался в ожидающий фаэтон.
– У тебя есть жена и ребенок, они хранят твою молодость. Прости мне некоторую эксцентричность.
Зная проблемы своего друга, Аверилл скривился, но не удержался от замечания:
– Что тебе нужно, Остин, так это хорошая женщина, и не такого высокого полета, как та, с которой ты танцевал прошлой ночью. Жаль, здесь нет Пегги, она бы это подтвердила и познакомила тебя с кем-нибудь за обедом. Изрядное приданое заставило бы тебя запеть на другой лад.
Загорелое лицо графа потемнело еще больше.
– Мне нечего предложить жене, и я не хочу быть ничьим должником. Эта тема закрыта, Алван.
Если выражение лица Алвана и стало еще более возмущенным, граф не обратил на это внимания. Женщины больше ничего не значили для него – по крайней мере, в смысле женитьбы. Другие проблемы занимали его, пока он составлял план флирта с единственной дочерью герцога. Девушка сама по себе его не интересовала.
Герцог Эшбрук рассеянно постукивал пером по столу, его серые глаза смотрели сквозь собеседника. Золотые волосы герцога поблекли, став тусклыми и серыми, но годы не лишили его энергии и честолюбия, и он не мог спокойно слушать об очередной выходке его дочери. Младший ребенок появился у него в солидном возрасте, слишком позднем для него и для его жены. Герцогиня умерла при этой попытке родить второго сына. Герцог поручил воспитание девочки няням и гувернанткам, а сам окунулся в изменчивый мир политики, чтобы забыть о постигшем горе и разочаровании. Сейчас он полностью осознал, как глупо оставлять податливого ребенка в руках дураков. Если бы только Генри был жив…
Это было проявлением слабости, и герцог, отшвырнув перо, сердито встал, подошел к окну, выходившему на север поместья, расправил плечи. Он никогда бы не стал устраивать Обри брак по расчету, он желал ей только счастья, поэтому не собирался раскрывать причину, по которой мечтал видеть ее благополучно устроенной. Врачи могли и ошибаться, а он не хотел волновать ее попусту. Может быть, он еще проживет достаточно, чтобы увидеть внуков. Но он почувствовал бы себя свободным от ответственности только тогда, когда узнал бы, что у его строптивой дочери появился муж, который сможет присмотреть за ней на тот крайний случай, если врачи, в виде исключения, окажутся нравы.
