Тарн ходил по кабинету в своем городском доме. Он был не просто зол. Он был в бешенстве, вне себя. Зачем он сидел несколько месяцев в крепости, если его выпустили по одному королевскому приказу. Что за самодурство! Зачем надо было собирать этот суд, который прочел написанный ранее приговор! Зачем говорить о законе, если любой приговор отменяется тут же королевским приказом! Тарн решил утром не медля ехать во дворец и просить отставку. Ни одного дня больше на службе у эльфийской стервы. А потом узнать, что сейчас с Аиллим, где она.
...Когда Тарна заключили в крепость и о поединке стало известно всем, вечером этого дня к барону Сеттену приехал его старый друг - тот самый, чья жена случайно увидела ссору Тарна и Араэля. Трудно было не догадаться - из-за кого. Сначала беседа шла в гостиной, затем они перешли в кабинет и заперлись там. Затем в кабинет была вызвана компаньонка Аиллим. Через пять минут оттуда послышались крики : "Уволю! Выгоню!" Еще через десять минут госпожа Эйкненн, с обычным равнодушно-неприязненным выражением лица и с двумя чемоданами, в которых лежали ее вещи, покидала свои комнаты, а также особняк барона Сеттена. Карету ей не предложили, и пришлось брать наемную. А барон велел позвать Аиллим в свой кабинет, где кроме него уже никого не было.
Аиллим поднялась по лестнице на второй этаж. Она слышала дядины возмущенные крики, видела изгнание из дома госпожи Эйнен и догадывалась, что дяде стало что-то известно. О том, что Тарна заключили в крепость, она не знала.
Когда Аиллим вошла в кабинет, дядя ходил взад-вперед, три лампы с горючей водой ярко горели на стенах.
Она закрыла дверь, и дядя к ней обернулся.
-А, явилась, матушка! Изволь-ка сесть да послушать! - сердито крикнул он. Лицо его было красным, он тяжело дышал. Аиллим робко опустилась на краешек кресла, стоящего в углу напротив дядиного рабочего стола. Она закуталась плотнее в шерстяную шаль, ей стало зябко, неуютно и страшно.
Дядя, все так же с трудом дыша, остановился перед ней.
-Что же ты натворила? Как могла? Где твой стыд? Молчишь, милая? Нет, ты отвечай, отвечай! Что глаза прячешь - стыдно смотреть? Срамница, позорница! Меня опозорила, всю семью. Завтра же, на самой заре, уедешь, прочь отсюда, в деревню, под замок, навечно! Я дознаюсь, кто тебя научил такому. Я из него всю душу вытрясу. А тебя - в чулан, под замок, с глаз долой. Так мне отплатить, ведь родной дочерью считал, все капризы...книги любые, учителя лучшие... И такое учинить! Отвечай немедля, как такое надумала, как посмела!
Аиллим никогда не слышала от дяди такого тона, она была насмерть перепугана, ни слова сказать не могла.
-Отвечай! Ты смотри-ка - тихоня, тихоня, а что натворила!
Аиллим молча давилась слезами, прижимая к лицу платок. Дядя, видимо дойдя до точки кипения, схватил ее за плечи и стал в гневе трясти, повторяя : "Отвечай же!" Аиллим в ужасе посмотрела на него, стараясь перестать плакать - в его глазах тоже были слезы. Аиллим всхлипнула, обняла его за шею, прижалась к его щеке, немного колючей к вечеру. Дядя, не выдержав, тоже всхлипнул и обнял ее, прижал к себе. Она плакала у него на плече, уже без отчаяния и страха...
Дядя придвинул кресло, сел, вытер глаза платком, откашлялся, высморкался... Он понимал, что разговор начнется долгий и суровый. Со дня смерти своего брата, когда пятилетнюю Аиллим привезли к нему в дом, барон любил ее как родную дочь. Красивые платья, игрушки, учителя музыки, танцев, рисования, грамматики... Но он всегда помнил, что будущее Аиллим неустроенно. Ее мать была из семьи эльфов-изгнанников, совершенно обнищавшей и лишенной дворянства... Его брат на ней не женился, мать Аиллим умерла при родах, и девочка жила у него хоть и как дочь, но формально она считалась безродной воспитанницей. Сеттен, двоюродный брат барона, подал прошение об удочерении, но король его не подписал, помня о Фарлайнских родственниках семьи Аиллим.
Барон много думал, как ему устроить будущее племянницы. Он был богат и мог дать за ней хорошее приданое. Но это все равно означало бы -отдать ее в купеческую семью или мещанскую, с чем он, по своей дворянской гордости никак не мог смириться, или найти жениха из дворянской семьи, обедневшей, с темным происхождением. Это тоже не нравилось барону, ему не хотелось сомнительных женихов. Он уговаривал себя, что девочка еще слишком юна и рано говорить о замужестве. У него был еще один выход, о котором он часто думал. Он мог бы подать прошение об удочерении. Королева Мария, покровительствовавшая эльфам даже чрезмерно, в отличие от своего дяди, не отказала бы ему, он был почти уверен. Но по Анлардским законам, усыновленный ребенок был приравнен в правах к законным детям, и тогда Аиллим, за неимением у барона своих детей, имела бы право не меньше чем на половину его наследства, даже в случае, если завещание было написано на другого. Барон же не хотел обидеть своего родного племянника - Райнеля.
