Тут омывают почетные раны его,
Чресла мужские в нетленный наряд облачают.
Александр Поуп. Илиада Гомера
Я поспала достаточно, хотя и чувствовала себя вялой, когда окончательно проснулась. Марк все еще крепко спал, свернувшись позади меня. Он дышал легко, вполне нормально, а его кожа в том месте, где я осторожно потрогала ее, была холодной. Жар спал.
Было еще рано. От входа проникал свет, окрашенный в перламутровые тона. Мое запястье было где-то под щекой Марка, и я не осмеливалась пошевелиться, чтобы взглянуть на часы. Я гадала: то ли этот холодный свет оттого, что еще слишком рано, то ли сгустившиеся перистые облака закрыли солнце. В некотором смысле для нас лучше, если бы они были, но они, наверное, холодные и влажные, а одеял у нас нет…
От этой мысли я окончательно проснулась. Ламбис. Без сомнения, Ламбису пора бы уже вернуться…
Я осторожно приподняла голову Марка и попыталась вытащить ладонь. Он пошевелился, слегка всхрапнул и проснулся. Он поднял руку протереть глаза, потом потянулся. Это движение приблизило его ко мне, но, обнаружив меня, он резко отпрянул и, должно быть, причинил руке боль.
– Вот так раз! Боже, я и забыл, что вы тут! Я, наверное, вчера вечером был в подпитии.
– Это самое приятное, что мог мне сказать мужчина после проведенной вместе ночи, – сказала я, выпутываясь из веток. – Если бы я могла встать и не будить вас, я бы так и сделала, но вы так трогательно свернулись…
Он усмехнулся, и я поняла, что в первый раз вижу, как он улыбается. Даже с двухдневной щетиной и бледным лицом он выглядел удивительно молодо.
– Благодарю вас, – вдруг торжественно произнес он, – я как следует выспался и чувствую себя прекрасно. Мне кажется, что я бы смог сегодня и передвигаться. Видит Бог, мне уже лучше. Но вы, вы-то спали?
– Немного, – ответила я, не уклоняясь от правды. – Во всяком случае достаточно. Вполне выспалась.
– Который час?
– Начало шестого.
Я увидела морщинки тревоги у него между бровями. Он переместил руку, как будто она вдруг снова стала болеть.
– Ламбис не вернулся?
– Нет.
– Боже мой, надеюсь с ним ничего не случилось. Теперь и он попал из-за меня в эту заваруху.
– Слушайте, умоляю вас, – сказала я, – не принимайте вы и Ламбиса на свой счет. Он сам ввязался в это дело и, как я поняла, может постоять за себя. – Я встала, продолжая снимать с себя веточки и листочки. – И вот что я надумала, пока вы лежали и храпели: надо вас вытащить из этой хижины. И чем раньше, тем лучше.
Он потер рукой лицо, словно прогоняя остатки сна. Глаза его все еще были затуманены усталостью и волнением ночи.
– Да?
– Если кто-то действительно станет снова вас искать и доберется сюда, то, поймите, при наличии хоть капли здравого смысла они пойдут туда, где есть вода, а увидев хижину, непременно заглянут в нее. Ламбис поступил правильно, притащив вас сюда, в это укрытие. Но теперь, когда вам лучше, надо найти другое место – снаружи, на воздухе, теплое и тенистое убежище, откуда будет хороший обзор. Гораздо лучше спрятаться на горном склоне, чем в единственном заметном на горе укрытии.
– Это верно. И не могу сказать, что мне будет жаль уходить отсюда… Для начала не поможете ли мне выбраться наружу?
– Конечно.
Он оказался тяжелее, чем выглядел, и к тому же гораздо беспомощнее, чем надеялся. Понадобилось порядочно времени, чтобы он мог выпрямиться во весь рост, опираясь о стену хижины и на меня. Теперь я увидела, что он невысок, но телосложения плотного, широкоплеч, с сильной шеей.
– Ладно. – Он часто и тяжело дышал, как будто участвовал в состязаниях по бегу, на лице его выступил пот. – Держитесь поближе к стене. Я сделаю еще шаг.
