- Алик, я поняла, - вдруг сказала Петрова, - Это и есть кулички, ну холмы эти дурацкие. Кулиги, кулички, означают "холмы" - я где-то читала. А раз мы у черта на куличках, значит, и он где-то тут должен быть...
Девчонки умеют реветь и думать одновременно. Петрова ревела и думала, как бы ухитриться спросить дорогу у того, кого даже поминать вслух запрещено, как ей объяснила одна верующая тетя. Только помянешь - жди беды.
- У настоящего хозяина во владениях должны быть указатели, - сказала Петрова, - И если хозяин куличков меня слышит, не мешало бы ему обратить внимание на эту бесхозяйственность.
Тут рядом кто-то хихикнул и мохнатая лапа с длиннющим указующим перстом простерлась куда-то за горизонт. Однако пальцы-когти тут же сложились в фигу.
- Дурацкие шуточки, - передернула плечами Петрова. "Фига" разжалась, и мохнатый палец стал царапать прямо по небу, сшибая звезды:
"Чем черт не шу..."
Всезнающая Петрова перекрестила надпись, которая мгновенно исчезла вместе с пальцем.
- Алик, гляди! Вон там!
Вдали за куличками замерцал огонек.
- Алики в валенках, а я - Олег, - буркнул я. Не нравилось мне все это.
Но ничего не оставалось, как идти на огонек. Вскоре мы оказались перед вполне современным павильоном-стекляшкой с броской вывеской:
ФИРМА "У ЧЬЕЙ-ТО БАБУШКИ". И пониже: "всевидящей, всезнающей, всесильной и всемогущей"
- То, что надо, - обрадовалась Петрова, - "всевидящая, всезнающая"...Вот и спросим про Тайну.
- Балда, это ж его, рогатого, бабушка. "У чьей-то бабушки" - ха! Это он нарочно переделал, чтоб не догадались.
Тут из салона вышла девушка с зелеными волосами, похожая на маму Сидорова из нашего класса. Вообще-то сидоровская мама - блондинка, но голову моет синими чернилами, из-за чего они становятся почему-то зелеными. Сидоровский папа ворчит, что это вызов общественному мнению и его из-за этих водорослей в загранкомандировку не пускают. А сидоровская мама отвечала, что у нее нет времени часами сидеть в парикмахерской вместо того, чтобы готовить семейству Сидоровых завтраки, обеды и ужины, что она от домашних забот поседела, но седой ходить не намерена, этого сидоровский папа не дождется. Так что уж пусть потерпит ее зеленую. А на его загранкомандировки ей плевать - там стриптиз да синтетика.
- Ой, кого я вижу! - заворковала зеленоволосая, - Петрову с Качалкиным! Пионерчики вы мои. Будьте готовы!
- Всегда готовы!- отозвались мы хором, -Нам бы эту, как ее...
- Чьейтову бабушку? Так вот она, перед вами, просто хорошо сохранилась. Для этого надо никогда не есть, не спать и на все плевать.
Бабушка сказала, что спрашивать нам ее ни о чем не надо - она будет сразу отвечать, потому что все про нас знает, все видит и все может. И если мы ей не верим, то, пожалуйста, исполнит в виде доказательства любое наше желание.
Только я собрался попросить ее немедленно вернуть нам Тайну, как Петрова вдруг как ляпнет:
- Хочу быть красавицей.
Я зашипел, чтоб она не мучилась дурью, что она, конечно, не Василиса Прекрасная, но нос и глаза на месте, бывает в сто раз хуже, и вообще не во внешности дело, нечего про всякие глупости думать в сказочном измерении. Но Чьейтова бабушка сказала, что Петрова права, что лишь в сказке можно из обыкновенной девчонки сделать красавицу, но в петровском заказе не хватает точности, потому что понятие красоты относительно. Одни находят красивыми светлые волосы, другие - темные, третьи - вообще бреются наголо. Одни специально худеют и отбеливаются, другие - загорают и кольца в носу носят. Вон даже классическая красота Венеры Милосской...
- Ну ее, Венеру, сказала Петрова, - Она толстая и без рук. Хочу как Стакашкина из шестого "А".
Ничего не скажешь - Стакашкина из шестого "А" - настоящая красавица, это всем известно. Но я часто слышал, как Петрова говорила, что ей лично Стакашкина не капельки не нравится. Что она воображала, кривляка и все такое.
А тут, откуда ни возьмись, появилась сама Стакашкина. Румяная, синеглазая и ужасно красивая. Почему-то тоже в утесовской шляпе, которая, впрочем, ей даже шла.
- Привет, Стакашкина, - сказал я, - Только тебя здесь не хватало.
