1
Хотел бы я спросить у этого пришибленного классика, как ему пришло в голову восклицание «О утро, как ты благосклонно к молодым!». Со мной этот номер не проходит, мне гораздо легче договориться с вечером. Мое утро начинается в полдень, и оно совсем не обращает внимания на мою молодость. Мне двадцать три, глубокая дряхлость, уже пора задумываться о покое. Но кто же это там буреет и стучится в дверь мою, неужто Капитолина решила взыскать с меня квартплату в не подходящее для этого время дня и года? Иду, иду! Черт, кто это тут валяется рядом со мной? Значит, так, о Боже, как болит голова, ага, брюнетка, нет, не так, надо начинать с головы. Блондинистая голова брюнетки, внизу розовые пятки, размер ноги примерно тридцать пятый. Да иду же, иду! Интересно, как бы выглядело мое лицо, если бы размер ноги у моей соседки по кровати был сорок седьмой? Надо думать, это была бы уже не соседка. А ничего крошка. Иду! Где мои штаны? Ага, вот мои плавки…
— Здравствуйте, Капитолина Витальевна.
— Саша, ты мне балду не пинай, чтобы сегодня вечером все было чики-пики и бабки лежали у меня на столе за три месяца. Иначе щи сипец, я тебя выселю.
Капитолина Витальевна, тридцатилетняя преподавательница музыкального училища по классу духовых инструментов, была похожа на Фаину Каплан в период полового созревания, только гораздо выше ростом и в китайском шелковом халате до пят, в котором она ходила и по двору, благо флигель, снимаемый Сашей, находился в частном секторе. Кроме преподавания в музучилище, Капитолина Витальевна играла на саксофоне-теноре в духовом оркестре Дворца культуры металлургического завода, но денег все равно не хватало, и она сдавала отапливаемый и подключенный к водопроводу флигель в аренду студентам. В данный момент она курила сигарету и, прищурившись, смотрела на своего постояльца, двадцатитрехлетнего, недавно восстановленного в радиотехническом институте, после двухлетнего перерыва на армию, оболтуса, учащегося в институте лишь для того, чтобы оправдывать свой бездельный и разгульный образ жизни.
— Капитолина Витальевна, я, конечно, приложу максимум усилий, чтобы сегодня оплатить арендуемую мною виллу…
— Ты думаешь, я буду пробивать аллилуйю (выражать восхищение) по этому поводу, Саша? — одернула его Капитолина Витальевна. — Это тебе чесать щи, а мне деньги нужны. Не будет, — Капитолина Витальевна хмыкнула, — нарвешься на до-ре-ми-до-ре-до.
— На мой взгляд, неразумно требовать деньги в столь теплое время года, Капитолина Витальевна, наиболее эффективно такое требование в промозглый и слякотный месяц, похожий на декабрь…
— Гони деньги! — ткнула в сторону Саши Углокамушкина сигарету Капитолина Витальевна и, приподнявшись на цыпочки, заглянула через его плечо в глубь флигеля. — Это что там у тебя за морковка в гостях?
— Я еще не выяснил, — с досадой посмотрел на нее Углокамушкин, — вы так внезапно вторглись в арендуемые мною пенаты, что я прямо не знаю.
— Ладно. — Капитолина Витальевна порывисто развернулась и пошла к своему дому в глубине двора за кустами сирени. Остановилась посередине дорожки и, повернувшись к Саше, вновь ткнула в его сторону сигаретой: — Сегодня вечером — бабки за три месяца. Если не тугой, то поймешь, что я не шучу.
— О йес, — поклонился Саша, — мне призрак замка Моррисвиль обещал сегодня много тысяч золотых экю.
— Ну-ну, — усмехнулась элегантная квартиросдатчица, — мне без разницы, лишь бы экю были реальными.
Черт, она настроена серьезно, выгонит без раздумий. А что, если…
— Капитолина Витальевна! — позвал Саша «мисс экстравагантность». — А что, если я вам услугами оплачу?
— Какими это услугами? — вполне угрожающим и вполне заинтересованным голосом спросила остановившаяся Капитолина Витальевна и добавила: — По-моему, ты вплотную подошел к моменту, после которого наступит твое изгнание с применением физического насилия.
