Люди в скафандрах начали вываливаться из люков базы, в шлемофоне послышалась вибрация от моторов вездеходов. Шипулин опасливо встал опять ноги показались длинными и ватными, как на ЛН-5, хотя система искусственной гравитации действовала исправно. «Нервы, нервы, отметил он. — Расклеиваюсь. Расклеивается, Оленька, твой старик, на пенсию пора, на Землю, цветочки поливать. А его лунное притяжение не отпускает…»
Четыре вездехода двинулись к кратеру. На трех сидели люди, четвертый пыхтел под тяжестью прожектора, снятого с грузовой ракеты. Как пригодился бы сейчас пятый вездеход!
Шипулин сидел у смотрового стекла головной машины. Гребень нового, первого на Луне искусственного кратера приближался. Вездеход колотило на камнях, Михаил Михайлович вцепился в поручни и почти прилип лбом к стеклу. Вот кабина поднялась на гребень, перекачнулась в сторону кратера, и стало видно бездонную черную дыру глубиной в добрых 350 метров. На дне ее не было ни единого блика.
— Прожектор! — скомандовал он хрипло.
Вниз свалился ослепительно белый столб, уперся в стену воронки, дрогнул, стал падать ниже, ниже, почти вертикально, и вдруг поблек в свете ответного, казалось, еще более яркого луча. Вглядываясь в него, Шипулин сощурился до боли в уголках глаз и сразу различил покатую сверкающую сферу, на которой в самом центре луча новеньким пятачком выделялся…
— Люк! Вход! — раздалось в шлемофоне сразу несколько не то восторженных, не то испуганных голосов.
«Выдержала оболочка наш взрыв, — почти равнодушно отметил Шипулин. — Недаром же рассчитывали ее на оборону от метеоритов. Если так не откроем люк, честное слово, лазером взломаю», — внезапно решил он. И сразу почувствовал, как ноги вдруг стали расти, вылезли из вездехода, опустились в воронку и, вытягиваясь и утончаясь, достигли наконец сверкающей металлической сферы, как корни дерева проросли сквозь люк и устремились в темноту…
Водитель вездехода видел, как Шипулин отвалился от смотрового стекла и медленно рухнул на спинку сиденья. Первым его порывом было свинтить шлем с теряющего сознание начальника экспедиции, но он вовремя спохватился, что это Луна, и только прокричал в микрофон: «Врача в головную машину, срочно! Начальнику плохо!»
Когда Шипулину дали кислород, он прошептал спекшимися губами:
— Немедленно… заготовленную радиограмму… на Землю… которая у Сашки…
6
Люк подался неожиданно легко.
Люди — от волнения, что ли, он даже не видел, кто — уважительно посторонились, пропуская его вперед и подсвечивая фонариками. Он первым шагнул в этот чужой мир.
Лестница в десяток широких ступеней вела вниз, в круглый вестибюль. Здесь вдоль всей стены шли двери, которые бесшумно раздвигались, едва к ним подходили — столько тысячелетий прошло, а ничего не испортилось! За каждой дверью была небольшая, человек на пять, кабина. Внутри кабины громоздились строчка на строчку непонятные рельефные рисунки. Шипулин пригляделся к ним, но изображения человека нигде не обнаружил. Может быть, это были и не рисунки, а знаки, иероглифы.
Он повернул какую-то рукоять на противоположной от входа стенке кабины — пол под ногами дрогнул и поплыл вниз. «Лифт, — догадался он. — А как же выберемся? — Оглянулся: в кабине был он один. — Вот так штука! Увлекся, Михаил Михайлович, увлекся! Ну да ничего, конструкция вроде бы несложная».
Он спускался довольно долго и все жалел, что не знает скорости лифта: на какую глубину он опустился? Наконец лифт остановился, дверь открылась. Это был точно такой же круглый зал, только освещенный призрачным желтоватым светом. Вглубь вел широкий коридор, и Шипулин смело пошел вперед. Через две минуты он оказался в другом зале, более просторном и светлом. На возвышении стояла золотая скульптура, устремленная вперед и вверх, как бы рвущаяся взлететь обнаженная женщина держала в руке сверкающую острыми лучами звезду. Женщина была очень похожа на земную…
В какой-то пустой комнате он остановился у вмонтированного в стену матового рефлектора, и сразу в голове его начала складываться таинственная песня…
«Было три дочери у нашего солнца, три родные сестры. Старшую звали Оуа, среднюю — Аэу, младшую — Юиа. И когда поняли три сестры, что умирает их отец и уже не сможет обогревать их своим теплом, собрали они Объединенный Совет Мудрецов. Двадцать лет думали мудрецы и порешили: лететь, искать себе новое солнце, очень похожее на наше, и планеты, чтобы можно было на них жить и чтобы не угас в веках разум человечества, родивший великое Знание. И порешили: не строить для полета искусственных сооружений, ибо дороги они и ненадежны, а обуздать подходящую малую планету, поселить внутри ее три человечества трех планет-сестер, разогнать до нужной скорости и покинуть родное солнце, чтобы в неизведанных дебрях Бесконечного обрести новое солнце и новую жизнь. И нашли такую планету, называлась она Л'Уна, и за сто лет построили внутри ее все необходимое для, жизни четырех миллиардов людей в течение трехсот поколений и для защиты в пути от полчищ летающих глыб и смертельных для всего живого лучей, видимых и невидимых, и двинулись в путь в тридцать две тысячи восемьсот тридцать пятом году, рискуя либо потерять все, либо все обрести заново…»
