Перейдя напрямик главную улицу, Вадим огородами, осторожно ступая по слегка подмороженным грядкам, подошел к усадьбе, расположенной немного в стороне от других. Навстречу вышел небольшого роста худощавый старик в темно-синей суконной форменной тужурке с тремя бронзовыми шпалами в петлицах. Из-под козырька фуражки дружелюбно смотрел единственный глаз на скуластом, до глубины морщин загорелом лице.
— А, Вадимка Сырцов, здорово! — лесник тряхнул путнику руку. — Заходи, гостем будешь.
В пятистенной избе с давно не беленной русской печью было просторно. Сразу бросались в глаза настенные коврики из меховых лоскутков и порыжелая от времени, вытертая медвежья шкура на полу. На косуличьи рога с четырьмя белыми отростками небрежно накинуты видавший виды карабин, геологический молоток с длинным тонким черенком и охотничий пояс с ярко вышитыми ножнами и мешочком для огнеприпаса. В горенке остро несло сыромятиной.
У раскрытой печи, отворачивая лицо от жара, гремела ухватом хозяйка. Не в пример мужу, на ней было все обиходно-таежное — старенький поплиновый халат, обшитый по вороту и подолу позеленевшими медными бляшками, и отороченные мехом простенькие улы. Обернувшись и узнав гостя, хозяйка пыхнула трубкой на длинном жасминовом чубуке, улыбнулась, закивала головой.
— Пообедаем, однако, — сказал Аянка, помогая молодому геологу снять рюкзак.
На столе вскоре появилась вяленая рыба, лук, бутылка «сучка» с красной сургучной головкой, задымились перед мужчинами тарелки с наваристым украинским борщом.
— Кушай-кушай, Вадимка, — старуха похлопала гостя по плечу, а сама сунула в зубы потухшую трубку и скромно отошла к печи.
Выпили, закусили. Принялись за борщ. Аянка взглянул на сложенный в углу рюкзак:
— С Большого Пантача?
— Оттуда, — подтвердил Вадим.
Эту падь оба знали хорошо. Там, собственно, лесник и навел молодого геолога на след фосфоритов. У теплого ключа, дно которого ходуном ходит от напора подземных вод, прожили они почти неделю. Старик лечил разбитые ревматизмом ноги, а Вадим брал пробы, исходил со своими людьми все окрестные сопки.
Добрые места. Кругом великаны осокори сгрудились и переплелись ветвями, как в месяц рева крутыми рогами изюбры. Тесно, сумрачно. Поваленные бурей стволы заткал малахитовой замшей мох, и в воздухе носится сладковатый запах тлена. Осыпается подлесок, падает переспелая ягода шизандры, шлепаются оземь тугие шишки — и все это причудливым ковром устилает по осени тенистые берега.
Но не только этим оказалась богата падь Большой Пантач…
— Однако нашел, чего искал, Вадимка? — хозяин дома лукаво подмигнул единственным глазом.
— Грамоту тебе привезу, лишь бы скорей добраться до города, — геолог слегка усмехнулся.
— Зачем скорей, подождет грамота. — Аянка небрежно махнул рукой.
— Отдыхай, — вставила хозяйка.
Вадим объяснил, что торопится в город, к самолету, на котором образцы должны быть доставлены в Москву. Они помолчали. Речь могла идти только о том, чтобы восемьдесят километров тайги, отделявшей поселок от железной дороги, попытаться преодолеть пешком. Вадим рассчитывал на совет и конкретную помощь. Однако Аянка что-то не очень… Разумеется, дело добровольное.
— Понимаешь, я бы сам с тобой пошел, — Аянка виновато отводил взгляд, — да комиссия приехала из лесничества, и меня к ним… тоже что-то затевают.
— А что там? — выговорил геолог.
— Завод, что ли, какой-то, — лесник пожал плечами.
— Тайга кругом… завод… как туда ходи? — усмехнулась старуха.
— А ты помолчи! — прикрикнул Аянка.
Как ни лежало его сердце к геологам, как ни милы были ему их камушки и подаренный начальником отряда геологический молоток, старик уже не мог скрыть глубокого интереса к тому, что затевалось в лесничестве. Один из приезжих рассказывал, что новый завод будет перерабатывать хвою, сучья, стружку, опилки, тоннами гниющие на делянах после валки леса, — и из них будут выделывать бумагу, твердую как камень смолу, спирт и многие другие полезные вещи. Даже гнилые зубы можно заменить здоровыми из белой смолы. Как же тут оставаться Аянке в стороне?
Вадим усмехнулся. Разве только Аянке все это в диковину. Проходит длинный ряд лет, прежде чем научные достижения оборачиваются реальными ценностями. Известно ведь, что и воздух, которым человек дышит, и, например, море — все это колоссальная внутриатомная энергия. А когда еще она будет поставлена на службу… Покуда вот затяни потуже ремень, да и шагай, Вадимка, пешком во славу будущего.
