К школе конфликт между матерью и дочерью быстро улегся и, как-то поделив между собой мальчика, стали то давать, то брать, то лепить из него, то опять превращать в пластилиновую массу. И так скульптурили, и эдак выводили... Ну, словом, ничего не осталось от Сосика. Лет до пятнадцати соску сосал, потом онанизмом занимался, потом женился и кучу детей нарожал. Потом, как в телеоко око вперил, так и не мог от ТВ-программы по гуляй-телевидению оторваться и гулял где-то в заоблачных мирах. Бывало, смотрит себе футбольный матч между сборной Сатурна и московского "Динамо", а Лукавна ему - пирог за пирогом. Так и поглощал под горячую информацию и рев толпы.
Мальчики всё больше рождались калеками в те времена, и толку от них было мало. А как, было, родится богатырь - сразу его калекой. Лукавна, правда, особо не тосковала из-за того, что потомство стерилизованное, и просила Сосипатрика, чтобы родил ей девочку. Сосипатр указывал на игры фортуны и власть предписанного провидения; сетовал, разводил руками и плакал. Но однажды, вылетев откуда-то из бутылки из-под шампанского, Лукавна сильно восстала на сына и стала предъявлять ему счеты, что вот, мол, жизнь зря прожила, что силы у нее кончаются, страхи её одержат, смерти боится. И что болеть она вообще никогда не будет, болезнь хочет стряхнуть и вообще будет жить вечно. Сосипатр не возражал: "Я, говорит, согласен принять на себя. Я за тебя буду болеть и умирать, и мучиться".
Но Лукавна наступала сыну на пятки, говорила: "Ты стань поэтом". Сосипатр, понимая, что, если матери не угодит, не выживет, написал сборник "Кедры охламонские" и положил маме на кухонный стол. Лукавна и глазом не моргнула, только глубоко вздохнула... И пошел Сосипатр по мытарствам родовой программы: и так и эдак матери угождать. И самовар, бывало, купит, и чай вместе дуют. И мультимиллионером приедет из Сан-Франциско, и двухметрового удава привезет из Эль-Рияда, и мастером спорта обернется по какой-нибудь восточной борьбе, и миллион долларов кучей купюр выложит на стол, и интегралом обернется, и раскольником, и иеговистом... Ничего не помогало - восставала мать на Сосипатрика!
Зажег однажды Сосипатрик наощупь ночью свечу - и давай молиться: "Что делать, как быть? Как мать спасти и самому выжить?.." Надоумило его так. Пришел к матери и сказал: "Мать, ты скажи, каким ты меня видеть хочешь?" "Ты, - говорит, - недорожденный у меня, ты, - говорит, - у меня родился в реанимационной, и вообще непонятно, зачем ты в мир пришел. Луномэн, лунный человек с летающей тарелки. С какой ты планеты, неизвестно, свалился. Ты иди лучше в Обитель Недорожденных и молись, чтоб человеком стать, чтобы родиться свыше".
Сосипатр послушал мать, постучался в иосифлянскую обитель неусыпающих (молитва там шла 24 часа в сутки). Приняли его с трудом и вначале постригли в патриархи. Потом схиму дали, рукоположили в мамины монахи, искупали в нечистотах, провели через канализационную трубу, сделали три сеанса самоумерщвления и после курса самоудавленничества сказали: "Теперь иди, покажись матери".
Сосипатр явился матери и сказал: "Я вступил в танатическую секту иосифлянский центр. Иосифа Волоцкого особо почитаю". Бедная Лукавна, живая святая (в честь её акафист), глаза из орбит выкатила и сказала: "Бедный мой сын, что ты наделал с собой? Для того ль я тебя родила на белый свет, чтобы ты превратился в дырочку от бублика? Дырявая ты пустота, кровавая ты рана! Ссадина ты на моей ноге, горюшко ты мое, горюшко!"
Сели за стол, заплакали.
"Вот у Тимофеевны сын - киноактер, с Ориона вернулся только. У Абрам Юрьевича мальчик - мастер спорта по мистификации. У Терезы - римский папа. А наш-то дурень всё мытарится. И то ему, и это, только глазами хлопает, божий человек".
Муж Лукавны Дуриан Каликович принес примус, стал хлопотать, раздувать огонь, чтоб колбасу поджарить в честь прихода сына. Прессу развернули, прочли про вечные заботы и про иосифлянский центр, про духовные аборты и, минуя рубрику "порно", что-то ещё черное. Но потом, когда чернуха приелась, плюнули на всё, успокоились, сели удобно в креслах, включили ТВ, ноги вытянули, расположились. Лукавна Сосипатровна обед готовит, бульон куриный на стол ставит - живая доброта. И мир в семью вернулся, и дети счастливы, и Лукавна довольна, и Сосипатр умиленный ходит.
