Письмо № 169 от 6 февраля 1909 года (№ 914)
Как только вы прочтете первые строчки, вы тотчас же скажете, что я опять принялся за старое и талдычу одно и то же. Ну что же, вы будете совершенно правы, если скажете, что я отстал от времени, что я — всего лишь старый брюзга, который жует и пережевывает надоевшую всем жвачку… Вполне возможно, что это так и есть! Но там, где прошли сборщики урожая, косцы и жнецы, всегда остаются кое-какие колоски… Так что и мне, старому ворчуну, есть что сказать, и вы в этом убедитесь очень скоро, ибо я тоже хочу порассуждать о проблеме смертной казни, о той самой проблеме, о которой уже было столько говорено-переговорено.
Да, гильотина сполна получила все почести от прессы, о ней писали и в серьезных журналах, и в бульварных газетенках, и в дешевых иллюстрированных листках для домохозяек, причем писали на эту тему так часто, что в конце концов всех уже прямо-таки стало тошнить от отвращения. Да, все аргументы «за» и «против» смертной казни поворачивали и так и сяк, сосали, обсасывали до умопомрачения. Противники идеи отмены смертной казни, так же как и ее ярые приверженцы, драли глотки до хрипоты, так что дело едва не доходило до драки. Как с одной, так и с другой стороны было сказано немало глупостей, но и немало было высказано аргументов, заслуживающих серьезного рассмотрения и обсуждения.
Однако я осмелюсь вам признаться в том, что в данном конкретном случае, несмотря ни на что и вопреки всему, я дистанцируюсь от моих друзей в сфере политики, то есть от людей, чьи взгляды я в общем и целом разделяю, ибо я остаюсь ярым сторонником идеи необходимости смертной казни. Да, я не боюсь решительно, во весь голос заявить, что я голосую за палача и его ужасное оружие, предназначенное для того, чтобы отрубать от тел головы! Увы, в прогрессивной печати, проповедующей взгляды республиканцев, многие очень хорошие журналисты встали на сторону убийц и прочих опасных преступников. Я же счел своим долгом встать на сторону жертв. А уж прав я или нет, вам решать, но только после того, как вы закончите читать мое письмо… если только моя болтовня не утомит вас…
Видите ли, идея о необходимости отмены смертной казни в качестве кары за уголовное преступление возникла не сегодня и даже не вчера, ибо досталась нам в наследство от старых почтенных бородачей 1848 года[34], страдавших излишней сентиментальностью и слезливостью. В наши дни приверженцы этой идеи не могут даже толком изложить все свои доводы, потому что и сами не слишком ясно представляют себе, за что и почему борются. Для них это своего рода кредо[35], отвлеченная формулировка, вечный припев какой-то странной песенки про необходимость быть гуманным во всем без разбору, песенки, которая заставляет их рыдать над… печальной участью убийц!
Увы, господа, требующие отмены смертной казни, приберегают всю свою жалость и все свое сочувствие убийцам. Эта чистая правда! Они жалеют этих мерзавцев, они сетуют на жестокий рок, толкающий их на преступления, требуют, чтобы кара была не слишком сурова и едва-едва не договариваются до того, что жертва сама во всем и виновата. А как только этим глупым доброхотам вполне резонно замечают, что наказание должно быть пусть и жестоким, но справедливым, они тотчас же принимаются хныкать и жалобно блеять: «Общество не имеет права уничтожать своего члена!»
А я им на это отвечаю: «Но ведь и убийца не имеет никакого права уничтожать себе подобных! А вы с вашей безумной чувствительностью только поощряете чудовище, чья жестокость превосходит жестокость дикого зверя! Ваше всепрощенчество может толкнуть его на новое преступление, и тогда вновь прольется кровь! Чего же бояться человеку, перерезавшему горло невинной жертве? Вы даруете ему путешествие в Кайенну, на так называемую каторгу, но ведь там можно жить совсем не плохо, да к тому же и удрать с каторги вполне возможно, было бы желание! Итак, преступник получает в качестве наказания морскую прогулку, приятный отдых в условиях полусвободы, хорошее питание, почти полное безделье… И вот этими-то мерами вы хотите остановить наступление армии преступников, наводящих ужас на честных людей?»