Он приблизил свое ужасное лицо к ее лицу, и его голос снизился до интимного шепота.
– Мне доставляет удовольствие населить миры своим стандартом красоты «Аммон Тиядо». Через несколько лет ее лицо будет повсюду, куда бы я ни пошел, снова радуя мои старые глаза. Прелестная шутка, а? – Лудильщик Плоти глубоко вздохнул. – Достойная ее памяти.
Теперь у него было бесстрастное и безучастное лицо с невидящим взглядом.
– Такая красота неотразима. Ты не могла проиграть; если бы ты надела на бал шерстяной мешок, все равно ты была бы Богиней. Твоя роль сыграна, дитя. Никто не заметит и не будет беспокоиться, если тебя больше никогда не увидят. Новоиспеченные Боги часто уходят к стене, исчерпав свое предназначение. Уходи, пока можешь. Или ты воображаешь, что Боги Моды ведут восхитительную жизнь в своих покоях? Вот ты? С каждым годом ты будешь становиться чуточку старше, чуточку менее красивой – подходящая пытка для мужчин и женщин, которые живут только ради красоты.
Она зажала уши руками, и на этот раз он не помешал ей убежать во внутренние комнаты.
Не дожидаясь, пока солнце подымется высоко, она взяла своих мехов и отправилась на поиски Бинтера.
Кладовая была пустой, с явственным ощущением заброшенности, и ее внезапно настигла уверенность, что Бинтер ушел к стене. Она побежала, с глазами слепыми от слез, по коридорам к ватерлинии, и стала уговаривать людей с колючими шестами найти его тело. Но они в страхе убегали от нее, потому что, заметив ее красоту и ее мехов-охранников, принимали ее за ночную особу. Она поспешно перебегала от порта к порту, оглядывая плававших внизу мертвецов, но среди этих тысяч отыскать его не смогла.
Возвратившаяся в свои покои Мадейра лежала поперек постели из кружев и шелка. Она пристально вгядывалась в зеркало с серебряной оправой, которое держала на расстоянии вытянутой руки. Волшебный лик смотрел на нее оттуда, желтые глаза потемнели в оценивающем взгляде, роскошный рот сжат чуть плотнее, чем надо.
Слезы стекали двумя сияющими дорожками по чудесным изгибам ее скул. Ей пришло в голову, что она могла бы создать прекрасный эффект, прикрепив пару улиток из драгоценных камней к своим щекам, словно бы они ползут из ее глаз. Улитки из полированного цитрина, в тон глазам.
Она перевернулась на спину, так что слезы застили ей глаза, и она не больше не видела ничего, кроме искрящегося тумана.
Она лежала в койке, жесткой и узкой, но еще не холодной. Или, может быть, так оно и было, а она просто этого не ощущала. Ее мысли застыли, и она стала безразличной к ощущениям своего тела.
Лудильщик Плоти стоял у кушетки холодного сна, с необычной для себя, умиротворенной улыбкой.
– Желаю тебе – никаких снов и благополучного прибытия, – произнес он своим замечательно ужасным голосом, а затем опустил прозрачную крышку.
Испуга в ней было меньше, чем она могла бы ожидать. Ведь, в конце концов, оставались очень хорошие шансы, что однажды она проснется в новом мире.
А если нет… Тоненькая струйка горьковато-сладкого удовольствия просочилась сквозь ее остывающий разум. Каким изящным трофеем она станет на стене у Лудильщика Плоти, какое выражение полнейшего изумления осветит ее идеальные черты навсегда.
