– А что, если дочь уже пересекла границу? – встревожено спросил мастер Амброзий.
Доктор пожал плечами:
– В таком случае ничего нельзя поделать. Мастер Амброзий глубоко вздохнул и устало откинулся на спинку стула. Несколько минут они сидели в полном молчании.
Мастер Амброзий тоскливо и безнадежно вспоминал о событиях этого злосчастного дня. Наконец его мысли остановились на самом незначительном из них – на красной жидкости, капавшей из гроба, которую он заметил сквозь окно катафалка.
– А у покойников может идти кровь, Хитровэн? – неожиданно спросил он.
Эндимион Хитровэн вскочил со стула как ужаленный. Сначала он побледнел, потом его лицо стало багровым.
– Что… что… – заикался он. – Что вы имеете в виду, мастер Амброзий?
Он явно был не в себе.
– Послушайте! – воскликнул мастер Амброзии в раздражении. – Что, во имя Урожая Душ, на вас нашло в этот раз, Хитровэн? Может, это и глупый вопрос, но, по-моему, совершенно безобидный. Сегодня днем, когда мы вынуждены были остановиться у Западных ворот из-за похоронной процессии, мне показалось, что из гроба капала какая-то красная жидкость. Но, клянусь Белоснежными Дамами Полей, я видел сегодня так много необычного, что перестал верить собственным глазам.
При этих словах к Эндимиону Хитровэну сразу же вернулось хорошее настроение. Откинув голову, он начал смеяться, да так, что слезы вы ступили у него на глазах.
– Ох, мастер Амброзий, – еле выговорил он, – это был такой скверный вопрос, что у меня внутри прямо все перевернулось. Благодаря дремучему невежеству населения этой страны я привык, что мои пациенты задают мне удивительные вопросы… Но вы побили все рекорды. «Может ли у покойника идти кровь?» Могут ли свиньи летать? Ха-ха-ха!
Увидя, что мастер Амброзий напрягся и уже готов обидеться, он подавил неуместное веселье и добавил:
– Ну что ж, для человека, перенесшего такое тяжелое испытание, как вы сегодня, мастер Амброзий, вполне простительны галлюцинации… Просто удивительно, что только нам не мерещится, когда мы находимся во власти сильных эмоций. А теперь мне пора идти. Рождение и смерть никого не ждут – даже сенаторов. Поэтому мне нужно идти, чтобы помочь маленьким жителям города появиться в этот мир, а престарелым – уйти из него. А вы тем временем не теряйте надежды. В любой момент один из всадников Мамшанса может прискакать с нашей юной леди на луке седла. И знайте – даже если она отведала того, чего вы опасаетесь, – я уверен, мисс Жимолость при хорошем уходе со временем справится с действием этой отравы и станет такой же здравомыслящей женщиной, как ее мать.
И с этими, такими характерными для него словами утешения, Эндимион Хитровэн заспешил по своим делам.
Мастер Амброзий провел ужаснейший вечер, прислушиваясь к каждому стуку копыт за окном, к каждому шороху у входной двери, в надежде услышать новости о Лунолюбе, пытаясь не слушать болтовню госпожи Жасмины.
– Амброзий, ты бы напомнил клеркам, чтобы они, входя, вытирали ноги. Ты уже забыл, что обещал мне сделать отдельный ход для прислуги? Я не успокоюсь, пока ты этого не сделаешь.
– Как приятно, что с Лунолюбой не случилось ничего серьезного, правда? Но я просто не знаю, что бы я делала сегодня днем, если бы этот добрый доктор Хитровэн не объяснил мне все как следует. Как ты мог, Амброзий, убежать во второй раз и оставить меня в таком состоянии, даже не предложив нюхательной соли? Ах, вы, мужчины, такие бессердечные!
– Что за вредная девчонка эта Лунолюба, взять и убежать! Хотелось бы мне знать, когда они ее найдут и привезут обратно. Было бы так славно, если бы она вернулась домой до зимы, правда? Как жаль, что Ранульф Шантиклер не много младше ее, они бы так подходили друг другу, ты не находишь? Но, я думаю, Флориан Храброштанный будет таким же богатым, а он почти ее возраста.
– Как ты думаешь, Златорада, Сладкосон и все остальные будут шокированы тем, что Лунолюба убежала? – перебил поток ее речи мастер Амброзий, – Но ведь доктор Хитровэн говорит, что девочки есть девочки.
– Ох, милый, а ты помнишь мою тафту, вышитую незабудками и звездами? Я получила ее в приданое. Так вот, я думаю пошить из нее что-нибудь для Лунолюбы. Старые шелка – самые лучшие, и старые краски – тоже, в них нет ни дубильных веществ, ни химикатов. Ты же помнишь мою тафту, не правда ли?
