Эти слова переполнили мастера Натаниэля самодовольством. Раньше он никогда не задумывался над этим, но, оказывается, как благородно и молча страдал он все эти годы!
Ранульф сел на постели и смотрел на него с какой-то странной улыбкой.
– Со мной совсем не то, что с тобой, отец, – сказал он спокойно. Но вдруг разрыдался еще горше и рвущим душу голосом крикнул: – Я отведал волшебных фруктов!
При этих словах у мастера Натаниэля от ужаса комната поплыла перед глазами, и он окончательно потерял голову. Громко призывая госпожу Златораду, он бросился на лестницу.
– Златорада! Златорада! Златорада!
С испуганным криком госпожа Златорада заспешила вверх по лестнице:
– Что случилось, Нат? О, дорогой! Что случилось?
– Поторапливайся, клянусь Урожаем Душ! Поторапливайся! Мальчишка говорит, что ел… ну, то, что мы не называем. Проклятье! Я с ума сойду!
Госпожа Златорада заметалась вокруг Ранульфа, как квочка. Однако в ее голосе совсем не было прежней нежности, когда она закричала:
– Ах, Ранульф! Негодный мальчишка! О Господи, это же чудовищно! Нат! Нат! Что же нам делать?
Ранульф отпрянул от нее и бросил умоляющий взгляд на отца. Мастер Натаниэль решительно взял жену за плечи и, вытолкнув из комнаты, воскликнул:
– Если это все, что ты можешь сказать, лучше предоставь мальчишку мне!
Спускаясь по лестнице, госпожа Златорада была преисполнена ужаса и высокомерия; с болью в сердце, каждой своей клеточкой ощущая себя урожденной Виджил, она сердито бормотала себе под нос:
– Ох уж эти Шантиклеры!..
Итак, Шантиклеров постиг самый большой позор, какой только мог выпасть на долю порядочного семейства в Доримаре. Но мастер Натаниэль больше не сердился на Ранульфа. Что толку сердиться? Кроме того, еще и эта неожиданная нежность, переполнявшая его сердце, – у него не было сил противиться ей.
Постепенно он вытянул из мальчика всю историю. Оказалось, что несколько месяцев назад один скверный парень по имени Вилли Висп, некоторое время работавший на конюшне у мастера Натаниэля, дал Ранульфу ломтик какого-то незнакомого фрукта. Когда Ранульф съел его, Вилли Висп, разразившись издевательским смехом, выкрикнул:
– Ах, хозяин, то, что вы сейчас съели, было волшебным фруктом, и вы уже никогда не буде те таким, как раньше… Хо-хо-хох!
От этих слов Ранульфа охватил ужас и стыд!
– Но теперь я уже забыл о чувстве стыда, – сказал он отцу. – Единственное, что имеет для меня сейчас значение, – это уехать отсюда… туда, где тень и покой… и где я смогу раздобыть… еще фруктов.
Мастер Натаниэль тяжело вздохнул, но ничего не сказал, а только поглаживал маленькую горячую руку, которую держал в своей.
– Однажды, – продолжал сидевший в постели Ранульф, чьи щеки пылали, а глаза горели лихорадочным блеском, – средь бела дня я видел, как они танцевали в саду, я имею в виду Молчальников. Их предводитель, человек в зеленых одеждах, крикнул мне: «Эй, юный Шантиклер! Однажды я пришлю за тобой своего дудочника, и ты последуешь за ним!» Я часто вижу их тени у нас в саду, но их тени не похожи на наши, они как яркий свет, играющий на лужайке. И я уйду, уйду, уйду. Я уйду когда-нибудь, я знаю! – И в голосе его звучал не только испуг, но и торжество.
– Успокойся, сынок! – сказал мастер Натаниэль примирительно. – Я думаю, мы не позволим тебе уйти.
Но сердце его налилось свинцом.
– И с тех пор… с тех пор, как я попробовал волшебные фрукты, – продолжал Ранульф, – все пугает меня… наверное, не только с тех пор, потому что мне было страшно и раньше, но сейчас это намного хуже. Как с этим сыром сегодня вечером… Все, что угодно, может внезапно оказаться странным и ужасным. Но с той поры, как я попробовал фруктов, мне иногда кажется, что я понимаю, почему все это так ужасно. Вот как сегодня с этим сыром: я так испугался, что просто не мог больше выдержать ни минуты.
Мастер Натаниэль застонал. Он тоже испытывал страх из-за вполне обычных вещей.
– Отец, – сказал вдруг Ранульф. – Что ты слышишь в крике петуха?
Мастер Натаниэль вздрогнул. У него было такое ощущение, словно с ним заговорила его собственная душа.
– Что я в нем слышу?
