Она была растеряна и слегка напугана.
— Мы почти на месте, — сказал он, поворачиваясь к Деборе. — Ты почувствуешь себя лучше после чашечки горячего чая.
— Я не буду чувствовать себя лучше, — пробурчала в ответ племянница. — Я ненавижу Рождество. И еще ненавижу маму и папу.
Джейн посмотрела на девочку. Ей захотелось взять ее за руку и сказать, что у нее есть, по крайней мере, дядя, который готов принять ее. Во всяком случае, у нее был хоть кто-то родной, и было куда поехать. Но такое сочувствие, как ей казалось, вряд ли успокоило бы ее ученицу.
— Если это тебя утешит, — сказал дяде девочке. — То, на данный момент, они и мои не самые любимые люди, Дебора.
— Это означает, как я понимаю, что Вы не в восторге от того, что меня Вам навязали, — страдальчески промолвила девочка с мрачным выражение лица. — Все знают, что Вы не верите в Рождество, дядя Уоррен.
— Ладно, — вздохнул тот. — Я посмотрю, что можно будет сделать для тебя в этом году, Дебора. А вот и дом. Всегда такое удовольствие видеть его в конце долгого путешествия.
Джей не слышала больше ни слова из беседы, если даже она и продолжалась. Она глядела на дом. Построенный в середине прошлого столетия, он поражал классической симметрией линий, создававших обманчивое впечатление незамысловатой простоты: прямоугольной формы, из светлого камня, высотой в три этажа, с куполообразной центральной частью и выступающим портиком с широкими мраморными ступенями, ведущими к высоким двустворчатым дверям. Он был большим и еще более великолепным, чем дом ее мечты. Только не было снега, лишь голые деревья и пожухлая трава на цветочных газонах. Но, тем не менее, все так напоминало дом ее фантазий, что у нее перехватило дыхание.
Это и есть Косвей? В этом доме она должна провести праздники?
Она внезапно поняла, что тесно прижалась к окошку кареты и пристально уставилась на дом. А так же осознала, что ее спутники молчат. Она повернула голову и встретилась взглядом с темными глазами виконта. Она снова размечталась и оказалась в своем тайном мире, в глубине своей души, где не имело значения, что в реальном мире ее не замечали, и, что в этом реальном мире нет никого, кто бы ее уважал или любил. Этот тайный мир она обнаружила еще совсем маленьким ребенком.
— Вам нравится мой дом, мисс Граггс? — спросил ее виконт.
— Да, милорд, — ответила она, ощущая непривычное для себя желание кричать от восторга. Она обуздала это чувство и сухо добавила. — Он очень красив.
— Я тоже так думаю, — сказал он.
Она чувствовала, что его взгляд задержался на ней еще несколько мгновений. Она упорно не поднимала глаза от плотно сжатых на коленях рук. Затем карета слегка дернулась, перед тем как полностью остановиться, а лакей открыл дверцу и установил ступеньки, чтобы они могли спуститься. Она снова ощутила горячий шар волнения в своем животе.
Это происходит в действительности? С ней?
* * *
Всегда, когда он приезжал домой, а, в особенности, когда вступал в свой огромный холл с куполообразным потолком, он задавался вопросом: почему он не проводит здесь больше времени? В такие минуты он всегда чувствовал, что именно здесь его дом. Он любил свой большой зал, особенно зимой, когда в каминах, расположенных в противоположных концах помещения, разводили огонь, и создавалось удивительное ощущение тепла. Хотя он и понимал, что зал слишком огромен, чтобы его можно было протопить как следует.
— Ах, Корсвул, — обратился он к дворецкому, который помогал ему снять пальто. — Как хорошо вернуться домой. Я привез с собой, как видишь, свою племянницу и ее компаньонку — мисс Граггс. Проследишь, чтобы миссис Декстер приготовила им комнаты? И за их багажом? Мы должны сейчас же попить чаю в гостиной.
Корсвул откашлялся.
— Милорд, Вам сегодня доставили посылку…. — сказал он, многозначительно кивая в сторону дальней стены. — Я совершенно не знал, что с этим делать, но, предполагая, что Вы скоро прибудете…
Виконт повернулся к одному из каминов. Там, в кресле, очень прямо сидел маленький ребенок в нелепо надвинутой на глаза большой шляпе, закутанный в теплое шерстяное пальто и толстый шарф. Ребенок больше напоминал тюк вещей, приготовленный для прачечной, чем живого человека. К левой стороне груди у него был прикреплен сложенный листок бумаги.
