– Да, они все разболтали, – радостно засмеялся он, вспомнив о тех откровениях, которые услышал, когда они смеялись, а Эрин краснела. – Я и представить себе не мог, что вы исполняете песенку "Янки дудл" на расческе.
– Я не посвящала весь мир в мои тайны.
– А мне это понравилось. Еще я хочу посмотреть вашу коллекцию бейсбольных открыток.
Он становился слишком самодовольным. За один вечер узнав некоторые подробности из ее жизни, он посчитал, что все о ней знает.
Нет, он совсем ее не знает. Он даже не понимает, что она не может верить ему, тем чувствам, которые возникли между ними за последние дни. Терри тоже знал о всех ее увлечениях и пристрастиях и даже разделял некоторые из них, и что же из этого вышло? Знание ее секретов еще не может служить основанием для завязывания отношений и уж тем более брака.
– Даю пенни, чтобы узнать, о чем вы думаете.
– Вы слышали об инфляции?
– Не увиливайте от ответа. Вы такая задумчивая.
– Марк, мы становимся ближе и ближе…
– Хорошо, что вы хоть это наконец признали.
– Подождите. Я знаю, что говорю. То, что между нами есть физическая тяга, – несомненно, но этого не достаточно.
– А я так и не говорил.
– Нам нужно время.
– У нас осталось четыре дня, – с апломбом заявил он.
– Нет! – категорически отрезала Эрин. – Это невозможно и нереально.
Пока она говорила, Марк гладил ее рукой по щеке, мешая ей сосредоточиться. Когда он нежно провел пальцами по шее, а затем по плечу, Эрин поняла, что затаила дыхание, ожидая, когда его рука прикоснется к ее трепещущей груди.
– Марк, – запротестовала она, – это не ответ!
– Это только начало, – прошептал он, и его губы последовали тем путем, что и рука. Когда он коснулся упругого набухшего соска Эрин, по ее телу прошла дрожь. Через ткань блузки она ощущала его требовательный язык, и ее тело отзывалось на этот призыв. Его пальцы расстегнули пуговицы, медленно обнажив грудь его жадному взору. Он восхищенно вздохнул:
– Вы прекрасны. Под холодной тканью скрыто горячее тело.
Их глаза встретились, и она почувствовала, что его взгляд требует покорения. Этого жаждал его голос, его прикосновения, его тело.
– Пожалуйста, – мягко проговорил он.
Голос Эрин дрожал, и тело было неподвластно ей, отвечая на страсть, разбуженную в нем.
– Что пожалуйста?
– Любите меня, принцесса. Разрешите мне любить вас.
Бьющееся сердце подсказывало ей «да», пылающий внизу живота огонь требовал этого, и тем не менее…
И все же она боялась. Она была в ужасе.
Уже познав радость его объятий, всю прелесть гаммы переживаний и чувств, она сомневалась, что сможет нормально оценить происходящее. Это абсолютно ясно. Это так же трудно сделать, как заставить луну появляться утром или дождь возвращаться в облака. Это навсегда перевернет ее жизнь, а к такому шагу она пока не готова.
– Я не могу, – мягко, но решительно ответила Эрин.
– "Не могу" или "не хочу"?
– Разве есть разница?
– Я так думаю.
– Тогда я не уверена. Я только знаю, что этого делать нельзя.
– Потому, что вы боитесь?
Она кивнула. Не было смысла отрицать правду.
– Принцесса, вам не надо бояться меня.
– А я не вас боюсь, – удивленная его непониманием, ответила она. – Я себя боюсь, боюсь позволить себе чувствовать по-прежнему.
Ей было не просто сделать это признание, но Марк понял.
– Вы боитесь обжечься.
– Да.
Он глубоко вздохнул и отстранился от нее, как будто испугался дальнейшего контакта.
– Не хотите мне рассказать о вашем замужестве?
– Да и рассказывать в общем-то нечего, честно говоря. Просто два человека ошиблись друг в друге, но поняли это слишком поздно.
– Поэтому вы и не доверяете своим чувствам снова?
– Да, поэтому.
– И что же ваши чувства говорят вам обо мне?
Эрин посмотрела ему прямо в глаза и нашла в себе смелость быть откровенной.
– Вы добрый, чувственный и интеллигентный. С вами я ощущаю себя веселой и независимой. Вы сильный и смелый.
– А ваши чувства подсказывают, как сильно я вас люблю?
– Да.
Он нежно улыбнулся.
– Я бы сказал, что вы тонко чувствуете.
Она вздохнула.
– Я стараюсь.
Он провел пальцем по ее обнаженной груди, превращая соски в твердые бугорки.
– Я подразумеваю, что сегодня мне не удастся переубедить вас верить своему чувству, я прав?
