Парень охнул и невольно согнулся.
– Стоять, сука! – загремел Белов. – Команду смирно никто не отменял.
Рыжик едва сумел распрямиться. Его шатало.
– Встать в строй! – велел фельдфебель. – Запоминайте, гандоны: если я наказал вас за проступок таким образом, считайте, что вам ещё повезло. Даже если просто отмудохаю вас так, что вы ссать кровью будете – тоже думайте, что легко отделались. Гораздо хуже, если вас отправят на губу. Там очень любят пидорас…ть таких засранцев. Мой вам совет: учите уставы, беспрекословно выполняйте приказы старших по званию и тогда, может быть, – он зловеще ухмыльнулся, – кто-то из вас получит солдатские погоны.
Он поднёс к глазам руку с часами, посмотрел на циферблат.
– Так, мне пора, увидимся перед отбоем. А пока передаю вас в надёжные руки ефрейтора Санникова. Санников!
– Я, – откликнулся один из встречавших нас мордоворотов.
Он, конечно, тоже был здоровый, но на фоне башнеподобного фельдфебеля терялся, как продуктовый ларёк перед небоскрёбом.
– Вые.. и высуши рекрутов как следует.
– Есть, господин фельдфебель! – вытянулся стрункой тот.
Стоило только фельдфебелю уйти, как ефрейтор заговорил на удивление ровно и спокойно:
– Значит так, рекруты. Вы уже поняли, что попали во всех смыслах этого слова. Для многих из вас, тюрьма – дом родной. Так вот, армия – это не тюрьма. Это гораздо хуже. Здесь нет прокуроров, которым можно строчить жалобы на плохое обращение. И здесь нет адвокатов, которые будут качать ваши права. Сейчас все смотрят на вас, как на кучку дерьма. И так будет до тех пор, пока вы кровью и потом не заработаете солдатские погоны. Нет, дрючить после этого не перестанут, ведь это армия. Комбат еб…т ротных, ротные еб…т взводных, взводные – нас, а мы вас. Так было и будет испокон веков. Но погоны дадут вам чувство причастности к армии, вы узнаете, что такое солдатское братство, и поймёте, что батальон своих не бросает. Только здесь вы станете настоящими мужиками, а бабы станут ложиться штабелями к вашим ногам. А ещё… тут никому нет дела до вашего прошлого. Служба в батальоне – это как жизнь с чистого листа, и только от вас зависит, что там будет написано.
Произнеся эту тираду, он немного понаблюдал за реакцией на наших лицах, и добавил.
– А теперь пойдём за мной в комнату для теоретических занятий. Пришла пора вбивать в ваши тупые бошки первые знания.
Однако сразу попасть на первое занятие мне не удалось, почти сразу у деревянных дверей класса, в которых на уровне среднего роста было просверлено отверстие, нас перехватил дежурный по роте.
– Кто тут Ланской? – спросил он.
Я отозвался.
– Санников, я заберу этого рекрута? Взводный приказал к нему привести.
Ефрейтор кивнул.
– Пошли за мной, Ланской, – велел дежурный. – Когда войдёшь, не забудь представиться и помни, что к господину подпоручику нужно обращаться «ваше благородие».
– Есть, – коротко ответил я.
Подпоручик оказался полным мужчиной лет двадцати пяти. Он сидел за письменным столом, перед ним лежала зашнурованная папка. Я успел заметить, что на её обложке была моя цветная фотография.
– Ваше благородие, рекрут Ланской прибыл по вашему приказанию, – доложил я.
– Вольно, рекрут, – приказал он. – Итак, правильно ли я понимаю, что ты – один из представителей рода Ланских?
– Никак нет, – отрапортовал я.
– Странно, – подпоручик поморщился. – А в бумагах на тебя написано совершенно другое.
– Разрешите пояснить?
– Разрешаю.
– Я действительно происхожу из рода Ланских, но моя семья отреклась от меня.
– Не позавидуешь тебе, рекрут. Это больно, когда предают свои, – покачал головой офицер. – Здесь такого не будет. У нас всё по заветам Суворова: «сам погибай, а товарища выручай». Но позвал я тебя не ради этого. Твоя история была во всех газетах – ты убил пятерых человек, между прочим – героев войны, отставных военных…
Сердце ёкнуло. Твою ж мать, а ведь об этом я не подумал… Это ж из огня до в полымя. Что, если теперь на мне отыграются по полной?
– На твоё счастье, они были не из нашего батальона, а мы всегда держимся особняком. Мы – армия в армии, Ланской. Не гвардия, которая только и может, что взбивать пыль на плацу, не части, сидящие в тыловых гарнизонах. Мы – там, где жопа, Ланской. И я должен понимать, не выкинешь ли ты какой-нибудь фортель. Ты – первый из аристократов, который к нам попал. Пусть даже бывший, ошельмованный и лишённый магии…
