Лишь расположившись на своем месте в самолете, Доусон понял, как устал. Он точно не помнил, когда в конце концов уснул — последний раз, когда он смотрел на часы, было около четырех, — хотя планировал поспать в самолете. Кроме того, сразу по прибытии в город у него не было никаких срочных дел. Доусон был единственным ребенком у своих родителей.
Однако его мать сбежала из семьи, когда сыну исполнилось три года, а отец осчастливил мир, окончательно спившись. Долгие годы Доусон не общался с родственниками и сейчас восстанавливать отношения с ними не собирался.
Просто съездит туда по-быстрому, и все. Сделает что надо, но дольше не останется. Хоть он и вырос в Ориентале, всегда чувствовал себя там чужим. Тот Ориентал, который он знал, не имел ничего общего с благостной картинкой из рекламы местного туристического бюро.
Большинству приезжих Ориентал представлялся маленьким чудесным городком, пользующимся популярностью у художников и поэтов, а также пенсионеров, желающих одного — провести закат жизни, плавая по реке Ньюс. В городе было все, что требовалось: очаровательный старинный центр с неизбежными антикварными магазинами, художественными галереями и кафе, а еженедельных фестивалей здесь проходило больше, чем это, кажется, возможно в городе с населением менее тысячи человек. Но настоящий Ориентал, тот, который Доусон в детстве и юности знал не понаслышке, был городом, где хозяйничали семьи, предки которых здесь обосновались еще в колониальные времена.
Именно таким, как судья Макколл и шериф Харрис, Юджиния Уилкокс и семьи Коллиер и Беннет, испокон веку принадлежала эта земля. Это они выращивали зерно, торговали древесиной и налаживали бизнес, представляя собой мощное подводное течение города, которым, по сути, руководили и формировали его облик по своему усмотрению.
Доусон узнал это, когда ему было восемнадцать, и получил подтверждение в двадцать три, решив навсегда отсюда уехать. Быть Коулом в округе Памлико вообще нелегко, а тем более в Ориентале. Насколько Доусону было известно, ни один из представителей семейства Коулов, вплоть до прапрадедушки, не избежал тюрьмы. В чем только Коулы не обвинялись — и в нападении с применением физической силы, и в поджоге, и в попытке убийства, и, наконец, в самом убийстве! Каменистый, покрытый лесом участок, где обитали Коулы, был все равно что отдельная страна со своими собственными правилами и обычаями. Горстка ветхих домиков, стандартных трейлеров да сараев-развалюх покрывали землю, которую Коулы называли домом, и даже шериф старался держаться подальше от этого места, появляясь там лишь в случае крайней необходимости. Обходили это поселение стороной и охотники, справедливо полагая, что объявление «НАРУШИТЕЛИ БУДУТ РАССТРЕЛЯНЫ НА МЕСТЕ» не предупреждение, а прямой посыл. Коулы занимались контрабандой и торговлей наркотиками, пили, били жен и детей, воровали, сводничали и при этом отличались патологической жестокостью. Как отмечалось в ныне уже закончившем свое существование печатном издании, Коулы в какое-то время считались самым порочным, мстительным семейством к востоку от Роли. Отец Доусона был типичным его представителем. Почти все время, начиная от двадцати с небольшим и до тридцати с небольшим, он провел в отсидке за различные преступления, в том числе за использование холодного оружия (ножа для колки льда) в отношении подрезавшего его на дороге водителя. Дважды — после исчезновения свидетелей — с него снимали обвинения в убийстве, и даже родственники его старались не сердить. Как и почему мать Доусона вышла за него замуж, для Доусона оставалось загадкой.
Он не винил мать за то, что она сбежала — большую часть своего детства он мечтал о том же, — как не винил ее за то, что она не взяла его с собой. Мужчины в семье Коул никому и ни за что не отдали бы своих детей, и его отец, вне всяких сомнений, все равно бы выследил мать и забрал его к себе. Он не раз повторял это Доусону, и тот не спрашивал отца, что бы тот сделал, если б мать отказалась вернуть сына, — это и без того было ясно.
Интересно, думал Доусон, сколько родственников еще живы? Когда он уезжал, кроме отца, у него там оставались дед, четыре дяди, три тетки и шестнадцать двоюродных братьев и сестер.
