Так и вышло: шагая по улице, я оправилась настолько, что готова была покорить мир… ну или хотя бы Уолтера Бриггса.
– Я хочу подать в суд, во-первых, на город, в котором живу; во-вторых, на больницу, в которой лежала; в-третьих, на фирму, в которой работала… да, и в-четвертых, на бывшего мужа.
– А этот-то чем виноват? – удивился Бриггс.
– Тем, что все еще жив. Я подам на него в суд за то, что он до сих пор не отдал концы.
Бриггс откинулся на стуле и еще немного ослабил галстук. Я заметила, что рубашка у него липнет к телу, и вдруг подумала: здесь всегда такое пекло, что никакого камелька и не нужно.
– За то, что человек не отдал концы, не судят.
– Доктор давал ему восемь лет, а он уже прожил десять. У него это и в карточке записано. Можно подать иск за неподчинение приказу авторитетных лиц.
Уолтер Бриггс засмеялся, давая понять, что оценил шутку. Он ждал, конечно, что я присоединюсь к нему, чтобы тем самым разрядить обстановку. Когда же этого не произошло, он посерьезнел.
– Такой иск, увы, не будет принят во внимание.
– А можно хотя бы привлечь к суду доктора, который вселил в меня ложную надежду?
С минуту Уолтер Бриггс испытующе меня разглядывал, явно не зная, как отнестись к этим словам.
– Вы, конечно, шутите?
– И не думала.
Снова наступило молчание. Пока Уолтер постукивал карандашом по блокноту, где приготовился делать заметки, я помахала официантке.
– Послушайте, – сказал он, наконец, придвигаясь ближе к столу, – вы наверняка чем-то расстроены, и я могу это понять, но мы здесь для серьезного разговора. Пока что он у нас не задается. Нельзя одновременно подать четыре иска.
– А что, на этот счет имеется какой-то закон? Уолтер неохотно покачал головой:
– Такого закона нет, но…
– Тогда подаем все четыре!
– Попробую объяснить вам несколько иначе. – Он вздохнул. – Неразумно ввязываться в драку сразу на четырех фронтах. Неразумно и опасно. Да и просто нелепо, если вспомнить ваше намерение обвинить бывшего мужа в том, что он не скончался в указанный срок. Он ни в коей мере не посягает на ваши неотъемлемые права тем, что не спешит на тот свет.
Я скрестила руки на груди и смерила Уолтера вызывающим взглядом. Это его не смутило, и я перешла в словесную атаку:
– Что с вами такое, а? Адвокат вы или не адвокат, в конце концов? Чем больше исков вы для меня подадите, тем больше заработаете денег. Так в чем проблема?
– Возможно, в том, что деньги – это еще не все.
– Деньги – это все, – заявила я цинично. – Первая и последняя инстанция, в особенности для адвоката.
Лицо Уолтера впервые на моей памяти заметно потемнело.
– Не поймите меня превратно, Ванда. Как и любой другой, я обращаю в наличные чеки, которые получаю от клиентов. Но иногда… – Он склонился ко мне с улыбкой, но улыбка не стерла с его лица тень раздражения. – Иногда не столько хочется заработать, сколько исправить допущенную несправедливость. Думаю, найдется еще, по крайней мере, пара адвокатов, которые со мной согласятся.
Я опешила, выслушивая эту напыщенную тираду, а когда Бриггс уселся на стуле поудобнее, с видом почти откровенного самодовольства, не выдержала. Пусть не думает, что имеет дело с глупой гусыней! Я на такие финты не покупаюсь!
– В смысле, у вас раздвоение личности? Пардон, даже растроение!
– А это как вам больше нравится. Я уже успел понять, что все ваши мысли безнадежно пропитаны уксусом.
– Ах вот как, ответный выпад! Зато ваша политкорректность не так безнадежна, как мне показалось при первой встрече.
– Приходится как-то приспосабливаться к своему окружению.
Я заметила, что Бриггс больше не раздражен, да и сама перестала злиться. На такую улыбку хотелось ответить своей, столь же искренней. Все-таки он был очень необычным, этот Уолтер Бриггс, непохожим ни на кого из адвокатов, с которыми мне приходилось сталкиваться, – да что там, непохожим вообще ни на кого из мужиков! Я была всерьез заинтригована и уже ощущала пресловутый трепет, который в моем случае вел к одним лишь неприятностям. Но, даже зная это, я не могла запретить своему взгляду потеплеть.
Подошла официантка. Вот она ничем не отличалась от других своих коллег, может, только количеством изведенного на прическу осветлителя. Волосы от этого приобрели настолько искусственный, даже какой-то неистребимый вид, что невольно думалось: упади вдруг на Хейстингс ядерная бомба, спасатели найдут только выжженную пустыню и посреди нее – платиновый скальп.
