– Увы, – призрак выглядел смущенным, чуть ли не раскаивающимся. – Мне пришлось применить к нему Обливиэйт, понимаешь?
– К мальчику?
– Дааа… Я им управлял... он бы…
– … плохо воспринял последствия, – Северус раздраженно вздохнул и едва удержался от того, чтобы начать тереть виски. У него не было никаких сомнений: узнай Сопляк, что в него вселился призрак – даже если это помогло ему отбить атаку – закатил бы истерику, чем повредил бы себе еще сильней.
– А его рана?
– Я этого не хотел.
– Значит, все-таки причина в вас? Вы ранили его, когда покинули его тело?
– Это не входило в мои намерения, – призрак раскрыл ладони, и Северус увидел кровь. – Но я никогда не вселялся в тело человека прежде... Ты сказал, он уже пошел на поправку?
– Он – да, чего не скажешь о его памяти.
У Северуса был другой способ добраться до воспоминаний мальчика, однако не хотелось использовать это средство без ведома Дамблдора.
Губы призрака сжались в тонкую ниточку:
– Оставь всё как есть, Северус Снейп, так будет лучше.
– Прекрасно придумано! – рявкнул Северус. – На него будут нападать снова и снова, пока мы не выясним, кто за этим стоит.
Призрак печально кивнул:
– Будут. Но… позволь мне первым поговорить с ним.
– Поговорить с ним? Только и всего?
– Мне не нравится эта брешь в моей памяти, – признался Барон. – Но он слизеринец… Я больше не причиню ему вреда.
Северус некоторое время рассматривал призрака, оценивая искренность его заявления. Он знал Барона со школьных лет и никогда не слышал, чтобы тот хоть раз сделал что-нибудь «антислизеринское». Барон был малообщителен, но, дав слово, держал его.
– Очень хорошо. Но я бы хотел присутствовать при этом разговоре.
Барон кивнул и стал постепенно растворяться в тени коридора.
– Пока вас не было, Пивз доставил нам массу хлопот, – остановил его Северус.
Настроение призрака изменилось так резко, что Северус с трудом подавил желание попятиться. На прозрачном лице мгновенно вспыхнули ярость и обещание скорого возмездия.
– Я... приходил в себя. С Пивзом я повидаюсь, непременно, – проговорил Барон и растаял в воздухе.
А Северус поспешил к директору.
***
Этим вечером Сопляк явился вовремя, с рулоном пергамента, который он молча отдал, не отрывая глаз от носков своих ботинок.
Северус положил пергамент на стол.
– В классе стоит корзинка с щупальцами акнерыса, которые необходимо замариновать. Сначала вы их нарежете так, как написано в инструкции, а потом сложите в кадку с рассолом. Вопросы есть?
– Нет, сэр.
– Вы сегодня показывались мадам Помфри? – Северус уже знал это от Поппи, но он хотел, чтобы мальчишка сам подтвердил своё, хоть небольшое, но достижение.
– Да, сэр.
– Хорошо. Теперь идите.
Мальчишка стрельнул глазами и сбежал в классную комнату. Северус взял пергамент и последовал за ним, дабы убедиться, что у Сопляка не возникнет проблем с трактовкой инструкций. Помнится, в прошлый раз тараканы были очень хорошо измельчены, поэтому Северус не сомневался, что и с этим заданием Поттер справится. Одним ухом прислушиваясь к мерному стуку ножа, Северус раскатал рулон и сначала быстро пробежал его глазами, а затем стал читать внимательней.
Сперва он отметил, что Сопляку хорошо бы исправить свой почерк, иначе Северус сойдёт с ума, проверяя его работы. Затем ему пришлось признать, что он приятно удивлён: мальчик явно старался; большинство детей пишет штрафные сочинения кое-как. Приведя почти три фута примеров своего отношения к соблюдению правил и причин, по которым он поступал так или иначе, Поттер доказал, что голова на плечах у него имеется и что он не такой пустозвон, как его отец.
Северус был поражён: примеры правил, которые Поттер не уважал и не соблюдал, были почти полностью взяты из его дошкольной жизни.
По всей видимости, дома от Поттера требовалось беспрекословно подчиняться, выполняя даже физически опасные поручения, воспринимать любое злоупотребление как должное и соглашаться со всей отвратительной и неправдоподобной ложью о себе, своих родителях и о волшебстве в целом.
Северус вдруг осознал, что звуки, сопровождающие расчленение акнерыса, прекратились. Он поднял голову и наткнулся на тяжёлый взгляд Поттера, сжимающего в руке нож.