Дверь закрылась за ним, Гарри сделал несколько шагов:
– Мадам Помфри?
Женщина подняла голову и улыбнулась. Она поставила последнюю бутылочку и протёрла руки салфеткой, торчавшей из кармана.
– Что-то случилось, милый?
– Э... нет. Не совсем... – он шагнул вперёд, хотя и беспокоился из-за предстоящего осмотра. – Мой, э... мой декан хочет, чтобы вы взглянули на мой лоб.
Женщина нахмурилась и подошла поближе.
– Тогда давайте посмотрим на него, – предложила она, доставая палочку, и указала на одну из кроватей.
Гарри сел на самый краешек, чтобы не испачкать бельё – ведь он пришёл всего-навсего проверить шрам. Он убрал волосы со лба, и мадам Помфри ахнула. По-прежнему придерживая чёлку одной рукой, он уставился на другую, лежащую на коленях. Дурацкий шрам.
Медиковедьма стояла прямо над ним, и голос её звучал озабоченно:
– Он очень красный, да, хотя не думаю, что это инфекция. Дайте-ка посмотрю...
Сквозь его голову прошла лёгкая, чуть покалывающая волна, начавшаяся в том месте, где находился шрам. Больно не было, но он резко отпрянул.
– Всё-всё, мистер Поттер. Это не инфекция. Я дам вам мазь, которая содержит подходящее в нашем случае обезболивающее. В первый раз я намажу вам сама и хочу, чтобы вы пользовались ею три раза в день всю следующую неделю. Она должна уменьшить опухоль и принести вам облегчение. Всё ясно?
– Да, мэм.
Мадам Помфри вышла за мазью, и Гарри отпустил волосы. Вернулась она со склянкой из синего стекла; мазь была похожа на сливки светло-голубого цвета и пахла апельсином и гвоздикой.
– Поднимите чёлку, мистер Поттер.
Её пальцы бережно прикасались к его коже, втирая крем вокруг шрама. Боль вдруг утихла, и шрам перестало саднить. Он глубоко вздохнул и прикрыл глаза, почти раздавленный этой безыскусной добротой.
– Вот и всё. Не так уж и страшно, да? – спросила мадам Помфри, закрывая флакон и вручая его Гарри.
– Нет, мэм, – ответил он и, избегая смотреть ей в глаза, сполз с кровати.
– Три раза в день, запомните. И дайте мне знать, если боль усилится или притирание перестанет помогать… Обращайтесь ко мне, что бы ни случилось, – добавила она. Это прозвучало как приказ, и Гарри послушно кивал, пока она провожала его к выходу.
Уроки в этот день были те же самые, что и вчера, только сразу после обеда – большая перемена, а вместо трансфигурации – чары. Его перо взлетело где-то с шестого по счёту Wingardium Leviosa – не так скоро, как у Тедди и Забини, но гораздо быстрей, чем у двух громил, дружков Драко.
На гербологии Гарри снова попытался поздороваться с Роном Уизли и его приятелями, но Рыжий с гримасой отвращения повернулся к нему спиной. Гарри постарался отогнать обиду прочь, как он поступал с болью в шраме, пожал плечами и вернулся к столу, который он делил с Драко, Гойлом и Крэббом.
– Да он никто, пустое место! Не понимаю, что ты суетишься, – проворчал Драко.
Гарри снова пожал плечами, напустив на себя равнодушный вид.
– Мы неплохо общались в поезде. Но я так понял, он не любит слизеринцев.
Драко хмыкнул:
– Разумеется, не любит. И не он один. Теперь ты понимаешь, откуда взялось первое правило?
Кивнув в знак согласия, хотя, по правде говоря, он предпочёл бы и дальше оставаться в неведении, Гарри переключил своё внимание на профессора Спраут, невысокую женщину со въевшейся грязью под ногтями. «Скорее всего, она всё своё время проводит на грядках», – рассудил Гарри, вспомнив свои летние каникулы на Тисовой улице.
Остаток дня прошёл неплохо, он даже успел на перемене дописать своё эссе по трансфигурации и начал читать учебник по чарам. После ужина Гарри поплёлся на отработку, от страха ноги подкашивались, но он всё-таки добрался до кабинета декана. Собрав волю в кулак, он робко постучал и замер, пока не услышал в ответ "войдите".
Как и прошлым вечером, Снейп сидел над грудой пергаментов. И, как и прошлым вечером, не поднял головы.
– Приходите впритык? – холодно спросил он.
Гарри не опоздал, он был в этом абсолютно уверен, и даже явился на минуту раньше. Но лучше не спорить – себе дороже; он это давно усвоил.
