Бека в ужасе смотрела на руки Хани, вцепившиеся в ее горло. Задыхаясь, она извивалась всем телом, старалась вырваться изо всех сил.
«Она задушит меня! Не могу дышать!»
Внезапно Хани ослабила хватку и отпустила Беку. Бека согнулась пополам, сжав руками колени. Она ловила ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание.
Хани весело смеялась.
– Я выиграла! – торжествовала она. – На этот раз я победила!
– Ты… – Бека пыталась говорить, но изо рта вылетали только болезненные хрипы. Наконец она с трудом выдавила: – Ты душила меня! – Бека не узнала своего голоса.
Хани перестала смеяться.
– Эй, Бека, ты что, не помнишь нашу игру?
– Нет! – Бека закашлялась. Горло болело, дыхание было хриплым и тяжелым, сердце билось как сумасшедшее.
– Мы обычно делали всякие гадости друг другу, – заявила Хани, тряхнув головой. – Мы всегда любили буйные игры, разве ты не помнишь, Бека?
Бека не ответила. Тяжело дыша, она подошла к зеркалу. На шее виднелась широкая ярко-красная полоса.
– Ты сделала мне больно! – сердито сказала Бека, обращаясь к отражению Хани в зеркале.
Хани больше не улыбалась. Она надула губы, накрашенные темной помадой.
– Ты забыла нашу игру, – сказала она тоненьким голоском.
Бека осторожно пощупала свою шею. Порывшись в туалетном столике, она достала флакон с косметическим молочком. Повернувшись к Хани спиной, Бека тщательно втирала густую белую жидкость в поврежденную кожу.
– Мы всегда шокировали друг друга, – между тем продолжала Хани. – Помнишь, как в третьем классе ты задрала мне платье в автобусе, полном бойскаутов? Это было хуже всего. Самая худшая шутка! Не думаю, что когда-нибудь смогу расквитаться с тобой за это. О, как все было интересно, Бека! Веселые времена, помнишь?
«Я ничего не помню, – подумала несчастная Бека. – Мне кажется, она сочиняет все это на ходу. Что же происходит?»
– Послушай, Хани, – сказала Бека. Чтобы дрожь в руках не бросалась в глаза, она крепко сжала край туалетного столика. – Ты случайно не взяла брошь с попугаем? Да или нет?
– Конечно, я взяла ее, – спокойно ответила Хани, – но не случайно.
От удивления Бека резко повернулась:
– Что все это значит?
Хани вскинула голову, отбросив волосы назад.
– Ты сама отдала ее мне, разве не так?
– Что? – от удивления Бека открыла рот. – Я… что?
– Ты дала брошь мне, – без тени сомнения повторила Хани.
– Но я…
– Это было очень мило с твоей стороны, – сказала Хани с чарующей улыбкой.
– Нет, Хани, подожди, – Бека чувствовала биение пульса в висках. – Ты попросила померить брошь и…
– И затем ты сказала, что раз она мне так нравится, я могу оставить ее у себя. – Вместо улыбки на лице Хани появилось обиженное выражение с надутыми губками. – Ты сама так сказала, Бека!
– Хани! – Бека поняла, что девушка расстроилась по-настоящему. У Хани дрожали плечи, она была готова расплакаться.
– Спроси своих подруг, – оправдывалась Хани. – Спроси тех двух девушек, они скажут тебе. Они видели, как ты отдала эту брошь мне. Правда.
Бека не знала, что ей делать. Она видела, что Хани близка к истерике. Еще этого не хватало! Бека надеялась вернуть брошь, но без бурных сцен. А больше всего ей хотелось выставить из дома Хани раз и навсегда!
– Ты отдала брошь мне, – сказала Хани нежно-вкрадчивым голосом. – И теперь эта брошь – самая дорогая для меня вещь. Я буду хранить ее как сокровище, Бека!
– Я рада, что она тебе так нравится, – пробормотала Бека.
Хани не скрывала торжествующей улыбки. Всего несколько секунд назад она была готова расплакаться и устроить истерику, а теперь бесцеремонно плюхнулась на кровать, прямо на одну из лучших блузок Беки.
– Ты не хочешь помочь мне убрать всю эту одежду в шкаф? – спросила Бека, собирая в стопку несколько пар джинсов и брюк.
«А потом я постараюсь отделаться от нее и позвоню Биллу», – подумала она.
– Да, конечно! – Хани энергично вскочила с кровати. – Мне не удалось померить все эти вещи. Но у нас еще впереди много времени, не так ли?
