Когда мы только познакомились, я вовсю кокетничала с Пересветом, а он позволял себе некоторые вольности. Не знаю, к чему бы это привело. Милорад вмешался. Он всё меня оберегать пытается. Думает, что лучше знает, что мне нужно. Дурак ты, Дубинин!
Возвращаюсь к Ратмиру. Я так понимаю, что учёба ему нужна как той корове пятая нога. В Академию он пошёл, лишь бы успокоить своих многочисленных родичей. Дабы они знали, что детинушка получил хорошее образование и, несомненно, взявшись за ум, отыщет себе достойное место в жизни. У Ратмира, похоже, имелись свои планы. Учился за него Милорад. Не то чтобы постоянно, – так, время от времени. Занятия Ратмир иногда посещал сам. Но ни одной письменной работы не написал и даже не утрудился скачать из Кружева. Числится Ратмир на отделении… как же его, зараза? Название вычурное, я словами не передам. Не знаю просто таких слов… деятельность схожая с той, какой Милорад собирается заниматься. В общем, Дубинин в курсе.
А вот в курсе ли Ратмир?
Думаю, он получит диплом, отвезёт его родителям, чтобы на стенку повесили, а сам отправится куда глаза глядят. Не спрашивала, как с Милорадом рассчитывается, но живут они душа в душу. Деньги у Ратмира водятся отнюдь не потому, что его обильно снабжают родственники. Семья у них небогатая. В науке Дельцы – творцы за идею. Ах да, Дельцы – это фамилия. Вероятно, предки этих гениальных зануд бойко зашибали барыши. Ратмир зарабатывает загадочным образом. Частенько где-то пропадает, странные звонки, иногда среди ночи, исчезания на сутки, на двое… Возвращается уставший, но довольный. С кунами и гривнами в кармане. Я старалась расспросить Дубинина, с каких таких услуг Ратмир разбогател, но братец либо не знает, либо говорить не хочет. Склоняюсь к первому.
У Ратмира начисто отсутствуют комплексы, он не тяготит себя соблюдением правил. Много матерится. Виртуозно. Заслушаешься. Я и не знала, что к одной основе можно добавить много суффиксов, инфиксов, приставок, предлогов и прочего, чтобы получилось несколько десятков новых слов. При этом в доме Дельцов ругань под строжайшим запретом. Ратмир рассказывал, что если кто наковальню на ногу уронит, слова непечатного не произнесёт. Так умиляет.
Мы с ним как-то говорили о том, что к родному исконному мату все по-разному относятся. Люди, склонные видеть во всём происходящем некий мистический смысл, уверены, что матерщина – отголоски древнейших магических формул. Что слова эти произносились при отправлении важнейших религиозных обрядов, что символизируют они жизнь во всей её силе, мощи и великолепии. И что произносить их всуе не стоит, ибо может неверно сказанное слово открыть между мирами дверь, через которую ринется на глупую голову болтуна целое полчище злобно настроенных духов. Вовремя же произнесённое матерное слово служит сильнейшим оберегом от бед и несчастий.
Другие люди, кто не верит ни в богов, ни в нечистую силу, чей мозг рационален от черепной коробки до копчика (Делец как раз таков), не придают мату никакого сакрального значения. Используют непотребные слова где надо и не надо. У остальных, коих большинство, всё зависит от внутренней цензуры и воспитанности. У нас на втором году обучения был спецкурс по матерным словам, различным жаргонам и прочим ругательствам в самых употребляемых языках мира. Как выяснилось, наши ругательства – самые ругательные ругательства во вселенной и никакие их ругательства не переругают наши ругательства, как бы они ни ругались. Преподаватель к своему предмету относился очень трепетно. С уважением. Думаю, ни в какую скрытую силу мата он не верит, но непечатностей не произносил, рассказывал обо всём аккуратно. Делец тогда сказал, мол, ему б перед учащимися выступить, то-то слушатели бы прониклись. Я не суеверна. В моей пролетарской семье сказануть непечатность в моменты падения наковален считалось делом обычным. Но семья Дубининых привила мне некую воспитанность, о чём я Ратмиру и сказала. Он посмеялся.
Зато Милорад от Дельца многому научился. С кем поведёшься, как говорится. Хорошо, что мама Дубинина не слышит.
