После нескольких одобрительных криков все смолкло. Зажигательная речь сделала свое дело, и разгоряченные головы немного поостыли. Бандиты привыкли к тому, что все решения за них принимает командир.
– Наиф, ты первый…
Двадцать шесть боевиков ХАМАСа с поднятыми руками цепочкой, один за другим, потянулись на выход.
Процедура заняла около пятнадцати минут, после чего Эйтан в сопровождении солдат с собакой спустился в подвал. Увидев в углу Ахмеда, он подбежал к нему, приподнял с пола и, не мешкая, развязал ему руки.
– Это я, Ахмед, ты узнаешь меня? – Он потрепал безжизненную щеку и трижды поцеловал Ахмеда на арабский манер. – Все будет хорошо, вот увидишь, все будет хорошо…
Только сейчас Эйтан понял, насколько он, майор военной разведки Израильской армии, привязался к этому голубоглазому арабу. Оказывается, он очень сильно хотел застать переводчика живым.
Ахмед с трудом встал, отряхнулся от грязи и слабо улыбнулся. Солдаты, окружив его неплотным кольцом, дружелюбно хлопали его по спине и плечам, пытаясь подбодрить.
– Ничего, и не такое бывает, – повторяли они обычные в подобных случаях слова, – главное, что жив остался!
Ахмед вышел из подвала, посмотрел на голубеющее небо, на восходящее солнце, затем на солдат, гурьбой шедших рядом с ним. Он пытался радоваться за себя, за свое благополучное освобождение, за этих молодых ребят, ни секунды не раздумывая бросившихся его спасать, и… не мог. Внутри что-то сломалось. С этого часа он не хотел собственного дома, он уже не хотел иметь жену и детей, не хотел хорошо оплачиваемой работы. За время, проведенное в подвале, он в одночасье превратился в кого-то другого, и теперь спокойного, миролюбивого человека, ничего не желавшего кроме дома и семьи, более не существовало. Из подвала вышел другой Ахмед, все чувства которого сплавились в сильнейшей плотности сгусток, именуемый страшным словом «месть». Арабская кровь – дело нешуточное!
Он спокойно, почти равнодушно, осмотрелся. Взгляд заскользил по улыбающимся лицам солдат, пока не остановился на Эйтане. В ту же секунду улыбка стала сползать с лица майора: холодный проникающий взгляд потерявшего способность чувствовать человека прощупывал его. В спасенном переводчике с большим трудом можно было узнать прежнего добродушного малого. «Так смотрит убийца», – мелькнула в голове у майора недобрая мысль, которую он тут же принялся отгонять. Он вновь широко улыбнулся, словно ставя точку событиям этого утра. Ни в чем не повинный человек освобожден, молниеносная операция увенчалась успехом – и это главное!
Ахмед вздрогнул, словно очнувшись, и с улыбкой принялся одного за другим обнимать окруживших его солдат. Эйтан внимательно смотрел на него: «Да нет, вроде все тот же, что и прежде…» – но зародившееся странное чувство уже не покидало его.
* * *
Далее в папке лежали отчеты Моссада о проведении вербовки Ахмеда, характеристика, подписанная Эйтаном Мизрахи, и целый ряд документов, подписанных самим Ахмедом. Затем шел список выполненных заданий. Из всего этого следовало, что Моссад взял Ахмеда к себе, а Эйтан Мизрахи, тоже поменявший место службы, стал его координатором и куратором, то есть штатным сотрудником внешней разведки. После необходимой подготовки Ахмед был внедрен в «Хизболлу» под именем Махмуда Захера и с блеском выполнил в Ливане несколько невероятно трудных и опасных операций. Судя по всему, новая работа пришлась ему по душе. Далее шло описание должностей, занимаемых Ахмедом в организации, в которой он благодаря своим способностям и чрезвычайно сильной мотивации быстро продвигался. В последнее время он отвечал за перевозку и оплату наркотиков. В окружении шейха Насраллы – генерального секретаря «Хизболлы», на одной из самых высоких позиций действовал агент Моссада. Из всего этого вывод следовал только один: шейха не трогали сознательно. Он был нужен израильтянам живым.
Я закончил читать, затем взял следующую папку, оставленную Рафи, и, посмотрев на часы, углубился в чтение. Следующие страницы оказались менее интересными, но их прочитать тоже требовалось. Покончив с документами, я, как положено, оставил папки на столе и окликнул Рафи.
