* * *
Если вы это видите – оно, скорее всего, не существует.
Кейт Кио. Основания для самоубийства[51]
Мы пять раз отправлялись в путь: на протяжении пяти оборотов подряд бросались в пасть чудовища, и оно пережевывало нарушителей триллионом микроскопических зубов, покуда «Тезей» не выдергивал нас на поверхность, чтобы склеить заново. Спотыкаясь и вздрагивая, мы ползали по кишкам «Роршаха», сосредотачиваясь на ближайших задачах и стараясь забыть о призраках, щекотавших нам средний мозг.
Временами стены вокруг начинали шевелиться, а порой нам это лишь мерещилось, иногда мы прятались в колоколе, пока ионные и магнитные вихри лениво проплывали мимо, точно капли эктоплазмы в кишечнике бога-полтергейста.
Временами нас накрывало на открытом месте. Банда начинала вздорить сама с собою, не в силах отличить одну личность от другой. Я как-то провалился в нечто вроде осознанного паралича, и чужие руки волокли мое тело вдаль по коридору; но, к счастью, другие руки вернули меня домой, а голоса, нагло заявлявшие о своей реальности, уверяли, что мне все привиделось. Аманда Бейтс дважды обретала Бога: видела его прямо перед собой и была уверена, что творец не просто существует, а говорит с ней, причем только с ней одной. Оба раза она теряла веру, стоило нам затащить ее под колокол, но до того ситуация была не из приятных. Ее солдатики, пьяные от электричества, однако по-прежнему управляемые по линии визирования, покидали свои посты и неуверенно водили стволами по сторонам, заставив нас понервничать.
Пехота умирала быстро: некоторые не выдерживали и одной вылазки, парочка и вовсе вырубилась за пару минут. Самые стойкие оказывались самыми неторопливыми, полуслепыми, туповатыми; каждую команду и ответ они протискивали через экранированные микрофоны пронзительным высокочастотным скрипом. Иногда мы укрепляли ряды тугодумов дронами, говорившими на оптических частотах: быстрыми, но нервозными и еще более уязвимыми. Вместе они охраняли нас от противника, до сих пор не показавшего своего лица.
Да ему и не нужно было. Наши солдаты гибли без всякого вражеского огня.
Мы работали, несмотря ни на что, невзирая на приступы, галлюцинации и, временами, на судороги. Мы пытались присматривать друг за другом, пока магнитные щупальца хватали за внутреннее ухо и доводили до морской болезни. Порой нас рвало в шлемы; тогда мы, бледные, просто висели, втягивая кислый воздух сквозь стиснутые зубы, пока воздухоочиститель убирал с лица комочки пищи и слизь, и молча благодарили небеса за маленький дар антистатических, самоочищающихся смотровых стекол.
Вскоре стало очевидно, что мне уготовили роль не только пушечного мяса. Да, я не владел языковыми способностями Банды и не знал биологию, как Шпиндель, но был лишней парой рук там, где каждый мог выпасть из строя в любой момент. Чем больше народу Сарасти отправлял на «Роршах», тем выше становились шансы, что хотя бы один из нас в ответственный момент сможет остаться на плаву Но даже так мы все находились в ужасном состоянии, а работа шла из рук вон плохо. Мы безрассудно рисковали в каждой вылазке, но все равно шли туда, иначе могли собирать вещички и мотать домой.
Работа двигалась бесконечно малыми шагами: наши старания напоминали ковыляние охромевшего на обе ноги человека. Банда не могла обнаружить в шуме никаких признаков знаковой системы или речи, поддающейся расшифровке, но общее развитие объекта бросалось в глаза без всяких теорий. Временами «Роршах» членился, выдавливал поперек тоннелей перегородки, похожие на хрящевые кольца человеческой трахеи. Некоторые из них на протяжении часов лениво текли расплавленным воском и превращались сначала в сужающиеся диафрагмы, а потом и вовсе в плотные мембраны. Мы словно наблюдали прирост объекта отдельными сегментами. В основном, конечно, «Роршах» увеличивался за счет кончиков шипов. Мы проникли внутрь за сотни метров от ближайшей зоны активных изменений, но, очевидно, отголоски докатывались и сюда.
Если это было частью нормального процесса роста, то мы видели лишь слабое эхо того, что творилось в сердце апикальных зон. Наблюдать за ними напрямую, изнутри мы не могли: уже в ста метрах от шпиля в тоннеле становилось слишком опасно даже для самоубийц. Но за пять оборотов «Роршах» вырос еще на восемь процентов, механически и бездумно, как кристалл.
