– Насколько уверенно они пользуются нашим языком?
– Владеют грамматикой, строят фразы, поддерживают внутритекстовую зависимость. Глубина рекурсии по Хомскому[32] – не меньше четырех, и я не вижу причин, по которым она не может стать еще больше при продолжительном контакте. Они не попугаи, Юкка, знают правила. Взять хотя бы имя…
– «Роршах», – пробормотала Бейтс, под хруст костяшек стискивая свой любимый мячик. – Интересный выбор.
– Я проверила список кораблей. На марсианской петле есть анкат[33] – грузовик с таким названием. То, что говорило с нами, должно быть, относится к своему объекту, как мы – к космическому кораблю, и название подобрало соответствующее.
В соседнее со мной кресло рухнул Шпиндель, только что с камбуза. Груша с кофе колыхалась в его руке точно желе.
– Именно это название, из всех кораблей в Солнечной системе? Слишком символично для случайно выбранного имени.
– Не думаю, что их выбор случаен. Необычное название вызывает комментарии; пилот «Роршаха» выходит на связь с другим кораблем, в ответ слышит: «Ничего себе! Интересное у тебя имечко», – и начинает импровизировать, попутно вспоминая историю происхождения имени, а сам разговор продолжается в эфире. Тот, кто слышит эту болтовню, может не только уловить название и предмет, к которому оно относится, но и по контексту отчасти понять значение. Вероятно, наши инопланетные друзья перебрали таким образом половину реестра и решили, что для неведомого объекта лучше подойдет название «Роршах», чем, допустим, космолет «Джейми Мэтьюз».
– Территориальны и умны. – Шпиндель поморщился, вытаскивая кружку из-под кресла. – Шикарно!
Бейтс пожала плечами.
– Территориальны – может быть. Но необязательно агрессивны. Я вообще сомневаюсь, что они смогут причинить нам вред. Даже если захотят.
– А я нет, – отрубил Шпиндель. – Эти их скиммеры…
Майор отмахнулась:
– Большие суда маневрируют медленно. Если они решат поиграть с нами в бильярд, мы узнаем об этом заранее. – Она окинула нас взглядом. – Послушайте, неужели только мне одной это кажется странным? Они обладают технологиями межзвездного масштаба, позволяющими проводить косметический ремонт газовых гигантов и строить метеориты как цирковых слонов, и, тем не менее, прячутся? От нас?
– Если только рядом нет кого-то еще, – неуверенно предположила Джеймс.
Бейтс покачала головой:
– Маскировка была направленной. Пришельцы прятались именно от нас, а не от кого-то другого.
– И даже мы их раскусили, – добавил Шпиндель.
– Именно! Так что они переходят к плану «Б», который пока сводится к блефу и невнятным угрозам. Я хочу сказать, что они ведут себя явно не как великаны. Поведение «Роршаха» кажется… импровизацией. По-моему, они нас не ждали.
– Ну да, конечно! Объект Бернса – Колфилда был…
– Пока не ждали.
– А, – выдавил Шпиндель, переваривая ее слова.
Майор провела ладонью по бритому затылку.
– С какой стати им считать, будто мы просто так повернем назад, узнав, что нас надули? Конечно, мы начнем поиски. Объект Бернса – Колфилда, скорее всего, задумывался как временная мера; на их месте я бы сразу планировала, что мы сюда доберемся рано или поздно. Но они, по-моему, просчитались. Мы явились раньше предполагаемого времени и застали врага со спущенными штанами.
Шпиндель вскрыл грушу и вытряхнул ее содержимое в кружку.
– Для таких умников не слишком ли большой просчет, а? – От соприкосновения с дымящейся жидкостью на кружке расцвела голограмма, слабым сиянием напоминая эпицентр атомного взрыва в Газе. Вертушку заполнил аромат пластифицированного кофе. – Особенно после того, как они нас картировали с точностью до метра.
– Ну и что они видели? Анкат-приводы? Солнечные паруса? Корабли, которые будут годами добираться до пояса Койпера и лишены запасов топлива, чтобы отправиться дальше. Теленигиляция на тот момент существовала только на симуляторах «Боинга» и в виде полудюжины прототипов. Заметить нелегко. Должно быть, они решили, что одной обманки хватит и теперь у них столько времени, сколько нужно.
– Для чего? – спросила Джеймс.
– Для чего нужно, – отрезала Бейтс. – Так что мы оказались в первых рядах.
