Только рою нужно не это. Они стреляют по любой старой поверхности, панели, по всему металлическому, чтобы…
«Выбить искру. Потому что сероводород не только ядовитый… Ты идиот! Он еще и воспламеняющийся».
– Твою мать, – шепчет лейтенант, когда вся зона взрывается.
Это мера на контрмеры, придуманная на ходу Жертва ферзя: некоторые тела обречены, но, вероятно, огонь сожжет достаточно газа и даст шанс остальным, всосет и поглотит распространяющийся яд, чтобы одиннадцать добрались до безопасной территории, пока два пылают живыми факелами.
На несколько секунд полковнику кажется, что у них все получится. Для отчаянного плана этот вполне хорош – ни один исходник не придумал бы такое за долю секунды и, тем более, не смог бы привести замысел в действие. Но слабая надежда чуть лучше никакой, и даже полубоги не могут изменить законы физики. Жертвенные узлы горят, чернеют и валятся мертвыми листьями. Еще трое успевают преодолеть лишь полпути до забора, когда их нагоняет газ, достаточно густой, чтобы не сжечь, но убить. Остальные умирают в грязи, дергаясь в конвульсиях, и на маслянистой плоти играют отблески пожара, как пятна свечных фитильков. Тела трясутся от пуль, оборонные системы отыгрываются на целях теперь, когда те, наконец, ликвидированы.
Ядовитый ковер незримо удаляется в джунгли, желая прикончить любую худосочную жизнь, которая сумела уцелеть.
Лейтенант сглатывает, бледнеет от тошноты и неожиданных воспоминаний о таком древнем понятии, как военное преступление.
– Мы уверены, что это не против… – Она замолкает, не желая ставить под сомнение приказы старшего по званию. Но юридические тонкости ее не убеждают, а угрозу, воплощенную в поверженном враге, лейтенант оценить не способна.
Однако та реальна, невероятно реальна! Эти штуки чертовски опасны. Если бы не случайные разведданные – непредсказуемые, словно квантовые вибрации, и фактически неповторимые, – рой бы достиг своей цели, не встретив никакого сопротивления. О нем бы даже не узнали. А может, он достиг цели, и все случившееся – часть плана? Вдруг эту наводку дали специально, чтобы полковник станцевал по команде? Может, это все-таки было поражение, и он никогда об этом не узнает?
Вот она, главная загвоздка с роями – они всегда на десять шагов впереди. Тот факт, что на некоторых территориях эта мерзость по-прежнему легальна, пугает полковника больше, чем он может сказать.
– Почему мы это делаем, сэр?
Он сердито смотрит на нее:
– Что делаем? Говорите по существу. Боремся за выживание индивидов?
Лейтенант качает головой:
– Почему мы… постоянно сражаемся? Между собой? В смысле, разве инопланетяне не должны были заставить нас забыть о мелких разногласиях? Объединить человечество против общей угрозы?
В командном составе таких, как она, полно.
– Они нам не угрожали, лейтенант. Лишь сделали фотографию.
По крайней мере так предполагается. Шестьдесят четыре тысячи объектов неизвестного происхождения одновременно зажглись, создав точную сверкающую сетку, окутавшую весь земной шар. И прокричали что-то в космос на половине электромагнитного спектра, пока атмосфера не сожгла их дотла.
– Но они все еще там. То, что их послало. Прошло тринадцать лет, и…
«Четырнадцать. – Полковник чувствует, как напряглись мускулы в уголках рта. – Но кто теперь считает».
– «Тезея» мы потеряли.
– У нас нет доказательств, что «Тезей» погиб, – он резко оборвал ее.
– Да, сэр.
– Никто не говорил, что это будет легкая прогулка.
– Да, сэр. – Она вновь возвращается к экрану, но полковник, кажется, замечает что-то в выражении ее лица, прежде чем женщина отворачивается. Он задумывается, не узнала ли она его.
Вряд ли. Это было давным-давно. И он всегда держался за сценой.
– Ну… – Полковник направляется к двери. – С таким же успехом рой мог туда и клоунов послать.
– Сэр?
Он останавливается, но не поворачивается.
– Мне хотелось бы спросить – конечно, если таким вопросом я не нарушаю субординацию, сэр. В общем, мне кажется, вам было интересно, что станет делать рой, когда запустится. Но вы сами сказали, что мы не можем с ним справиться.
– Я жду вопроса, лейтенант.
