– Правда?
– Угу. – Она открыла ящик – может, чтобы не глядеть на меня. – Я ужасно смутилась, когда в «Цессне» ты сел рядом, но не могла пожаловаться на вид ни на борту, ни за бортом… А потом ты оказался удивительно милым, да еще и заботливым – невероятный бонус… – Она подала мне рулон фольги. – На, оборачивай картофелины. Они долго пекутся, поэтому начинать надо с них.
Я разложил картошку на решетке и продолжал выполнять указания Лейни. На кухне она чувствовала себя как рыба в воде. Когда я рос, готовила в основном мама, но отец умел сообразить приличный субботний бранч. А еще он пек очень вкусный хлеб, до сих пор такого нигде не найду.
Через час мы сидели за столом перед тарелками со стейком, фаршированной печеной картошкой и хрустящей брюссельской капустой, поджаренной на сале. Я открыл бутылку красного вина и предложил Лейни.
– Немного, ладно? Я не знаю, понравится ли мне красное вино.
– Может, ты его просто не пробовала?
И я налил ей вина.
Она взяла бокал, покрутила и понюхала.
– Я видела, как это делают в кино, но не понимаю зачем, – призналась она, поднесла бокал к губам и осторожно попробовала. На лице ее появилась задумчивость, и она сделала новый, уже более смелый глоток.
– А вообще приятно. Вкусно. Наверное, то вино, которое я пила, было плохим.
– Возможно. Иногда дешевое вино на вкус просто гадость. – Я налил еще вина ей, затем себе. Подняв бокал, я подождал, пока Лейни поднимет свой: – За случайные встречи!
– За новые приключения и хорошую компанию!
Мы чокнулись и отпили вина, улыбаясь друг другу над ободком бокалов.
Ужин оказался изумительным. Я могу и сам что- нибудь сварганить, но дома мне готовит специально обученный человек, потому что в разгар сезона у меня мало времени и жесткая диета. Ничто не сравнится с хорошим ужином, приготовленным тем, кто знает толк в кулинарии!
– Расскажи еще о своей семье!
– О чем, например? – Лейни бросила в рот кочанчик брюссельской капусты и принялась задумчиво жевать.
– Кто твои родители?
– У них своя молочная ферма. Должна признаться, я не скучаю по подъемам на рассвете для утренней дойки, хотя сейчас полярный день, и о рассветах речь не идет… – Лейни отпила еще вина. Ее бокал почти опустел.
– Я тоже вырос на ферме и скажу, что и я не скучаю по традиционному началу дня.
Я вытащил пробку и долил ей и себе.
Лейни выпрямилась на стуле, и глаза ее расширились от интереса, который я замечал не впервые за вечер.
– О! А что за ферма?
– Козы альпака.
– Правда? Они такие милые! Должно быть, это очень интересно!
– Милые, пока не начнешь их стричь.
Лейни подалась вперед, сгорая от нетерпения узнать побольше.
– Расскажи! Я хочу знать все. Как часто они спариваются, сложны ли в уходе, привязываешься ли к ним? У ваших коз были имена?
Я подумал, что Лейни просто прелесть.
Посмеиваясь, я рассказал ей все о своем детстве на козьей ферме, радуясь, что у нас обнаружилась еще одна общая черта.
– Ты до сих пор разводишь альпака?
Я колебался, не зная, как ответить. Впервые за много лет я чувствовал себя… нормальным. Здесь, в этом доме, было столько хороших воспоминаний о тех временах, когда хоккей еще не перевернул мою жизнь, когда я, обычный мальчишка, проводил лето за рыбалкой и не мечтал ни о чем ином… Как мне не хотелось расставаться с этим ощущением!
На душе было удивительно легко – не возникало даже тени подозрения, что Лейни интересует исключительно моя популярность и банковский счет. Какой может быть вред от маленькой невинной лжи? Не окажись я таким хорошим хоккеистом, я бы действительно стал фермером!
– Я этим всю юность занимался, – нашелся я, решив не плести небылицы, но и не сказав правды.
– Вот здорово! А брат и сестра тебе помогают?
– Они выбрали другие профессии. Брат работает в анимации, а сестра учится на врача, будет специалистом по лечебной физкультуре.
– Как хорошо! А у меня все братья разводят молочных коров, одна из сестер ведет бухгалтерию, а две другие занимаются сбытом продукции.
Я ухватился за возможность увести разговор от себя – мне было неловко от своей лжи.
– Значит, только ты не занимаешься производством молока? Как же тебе удалось отбиться?
