Одинаково интересно и гораздо более важно, что он знал и о смутных странах третьего мира, и о ведущих державах, не помня, как добыл эти знания. Он не мог мысленно представить собственное лицо, но странным образом помнил какие-то вещи. Он знал пустыню – горячий сухой жаркий воздух и обжигающее до крови солнце. Он также знал джунгли – удушающую высокую температуру и влажность, насекомых и рептилий, пиявок, вопящих птиц, зловоние гниющей растительности.
Собирая эти кусочки и отрывки своей жизни, он постепенно соединял части головоломки. Насчет джунглей все легко. Джей сообщила, что ему тридцать семь: он просто подходил по возрасту, чтобы попасть во Вьетнам в разгар войны в конце шестидесятых. Остальные элементы загадки, собранные вместе, могли иметь только одно логическое объяснение: он гораздо больше вовлечен в ситуацию, чем было сказано Джей.
Он задался вопросом, могут ли скополамин[4] или пентотал[5], или другие мощные лекарства, доступные сегодня, помочь вернуть память, если амнезия фактически заблокировала воспоминания. Если то, что он может знать, достаточно важно, ему должно было быть гарантировано что-то вроде торжественного приема: сведения стоят, чтобы Фрэнк Пэйн хотя бы попробовать использовать эти средства. Но попытки не было, и это подсказало ему следующее: Пэйн знал, что у Стива установлена защита, чтобы противостоять любым попыткам химического «взлома» мозга. Значит, он был подготовлен для агентурной оперативной работы.
Джей не знает. Она на самом деле поверила, что он просто оказался в неправильном месте в неправильное время. Она сказала, что, когда они были женаты, он постоянно попадал в одно «приключение» за другим, значит, вероятно, он держал ее в неведении и позволял ей думать, что он независимый человек, не обременяя знанием того, насколько опасна его работа, ведь существовал шанс, что он не вернется из очередной поездки.
Мужчина собрал вместе большую часть головоломки, но оставалось еще множество мелочей, которые он не мог понять. Как только с рук сняли повязки, он заметил, что кончики пальцев странно гладкие. Это не гладкость шрамов: руки стали настолько чувствительными с этой новой зажившей кожей, что он мог осязать различие между обожженными участками и кончиками пальцев. Он был уверен, что подушечки пальцев не пострадали во время взрыва; больше похоже на то, что отпечатки пальцев изменили или удалили кожу целиком, и, скорее всего, верно последнее. Причем сделали это недавно, наиболее вероятно, – здесь, в этой больнице. Вопрос: зачем? От кого они скрывают его личность? Они знают, кто он, и он, очевидно, в хороших отношениях с ними, иначе они не стали бы предпринимать такие экстраординарные меры, чтобы спасти его жизнь. Джей знает, кем он был. Кто-то охотится за ним? И если так, находится ли Джей в опасности просто потому, что она здесь, с ним?
Слишком много вопросов, и он не знал ответов ни на один из них. Он мог спросить Пэйна, но сомневался, что получит от него исчерпывающие объяснения. Пэйн что-то скрывал. Стив не знал, что именно, но слышал виноватые нотки в голосе этого человека, особенно когда тот разговаривал с Джей. Во что они вовлекли Джей?
Он услышал, как открылась дверь в палату, и лежал неподвижно, пытаясь определить личность посетителя, не знающего, что он бодрствует. Он и прежде замечал в себе эту осторожность, и это сходилось с теми выводами, к которым уже пришел.
– Он уже проснулся?
Тихий голос принадлежал Фрэнку Пэйну, и снова в нем послышались особенные нотки: вины и... привязанности. Да, именно привязанности. Пэйну нравилась Джей, и он волновался о ней, но все-таки использовал ее. Это заставило Стива почувствовать себя еще менее склонным сотрудничать. И мысль о том, что они могли подвергнуть Джей какой бы то ни было опасности, привела его в бешенство.
– Он заснул, как только его уложили в кровать, и с тех пор не пошевелился. Вы разговаривали с доктором?
– Нет еще. Как все прошло?
– Прекрасно. Доктор думает, что нет никаких серьезных необратимых повреждений. Стив просто должен полежать по возможности очень спокойно, желательно несколько дней, глаза могут быть чувствительны к яркому свету, после того как снимут повязки, но, вероятно, ему даже не понадобятся очки.
