Ложь от Советского Информбюро - страница 15

Через несколько дней меня вернули обратно в батарею к нашему орудию. Батарея в мое отсутствие уже переехала на новое место. Пушка была установлена на углу, в пересечении двух просек, двух дорог. Для врага это оказалось хорошим ориентиром. Когда я подошел близко, увидел около орудия грузовую машину, в ее кузов укладывали раненых четырех наших ребят. Вражеский снаряд разорвался около самой пушки, стальной щит был пробит осколками снаряда, на нем появилось много рваных дыр. Четыре человека из орудийного расчета вышли из строя. Один из четырех был тяжело ранен, ему перебило крестец. От нестерпимой боли тяжелораненый страшно кричал. Я вспомнил, как в один из вечеров, когда мы еще стояли на старой позиции, мы все сидели в землянке, разговаривали, и этот товарищ, которого тяжело ранило, вдруг заплакал. Слезы потекли по его щекам. У него в Ленинграде остались жена и двое маленьких детей. Плача, он говорил, что ему очень жаль детей. Он, как будто, предчувствовал свою большую беду.

4 января 1943 года приказом по полку переведен писарем ОВС (отдел вещевого снабжения). Утром в 8 часов немцы стреляли из скоростной пушки. Осколками разорвавшегося снаряда убило зав. делопроизводством лейтенанта Клобукова и ранило двух лошадей.

12 января в 9 часов 30 мин наши в направлении Мги и Синявино открыли по немцам сильный артиллерийский огонь, сплошной гул. Канонада продолжалась два часа 30 минут. Потом слышна была стрельба танков. Нашему командующему артиллерией дивизии было придано 25 артиллерийских полков. Били по немцам из всех артиллерийских систем.

15 января в 9 часов 30 мин сплошной гул. Наша артиллерия бьет по немцам.

14 января канонада еще сильнее, идет непрерывный бой день и ночь.

18 января опубликовали в газетах о прорыве блокады Ленинграда.[14] Освобожден Шлиссельбург и полоса земли в шесть километров шириной. Сразу же на освобожденной от врага земле проложили железную дорогу до левого берега Невы, а через Неву сделали мост на сваях и по этой дороге Пустили поезда. Но полоска освобожденной нашей земли была узкой, — вся была на виду у врага. Я видел, как шел первый паровоз, а сзади тянулись около десятка пустых платформ и между ними в середине лишь одна цистерна. Немцы обрушили страшный огонь по движущемуся поезду. Цистерна загорелась, высоко поднялся густой черный дым от нее. Немецкие батареи озверело беспощадно били из орудий, из минометов, а поезд, как конь, почувствовав свободу, светя горящей цистерной словно факелом свободы, мчался к берегам нашей дорогой Невы. Этот малый наш успех, отвоеванный с таким большим трудом кусочек родной земли, дал каждому из нас невиданный патриотический подъем. Кто думал в то время о себе?

Получил письмо от сына Толи. «Здравствуй, папа! Я изучаю 152-миллиметровую пушку — гаубицу, какие у нас. Наверное, мы скоро встретимся или, может, вообще не увидимся, но об этом думать не надо, надо думать, что встретимся и поздравим друг друга с победой, с прорывом блокады нашего родного города Ленинграда. Новый год я встретил хорошо. До скорой встречи. Твой любящий сын Толя.»