Наивный Марк. Ни за что не встанет она так рано, чтобы полюбоваться, как прожорливые курортники запихивают руками скользкую от рассола рыбешку в рот, чайки с криком носятся низко, над самыми головами. Все-таки хорошо, что теперь для беседы у нее будет Липа, как у Марка - доктор, за последние полтора месяца она почти разучилась разговаривать, так что Липа приехала очень и очень кстати. Они не поссорились, нет, просто наступила пора ожидания, когда следует помолчать, чтобы не вызвать ревность богов и - Мина иногда об этом думала - самого Марка.
Сперва он вычитанной из греческих мифов затее обрадовался, она казалась ему чем-то вроде терапии, полезной для здоровья жены. Через месяц подробных, жарких обсуждений Мина убедила его окончательно, что единственный для них выход - забеременеть от Таниста, гибкого, почти бесплотного Адониса, чистого и непорочного, как детская слеза. Осенью, сидя в своем загородном доме у камина, они вслух вспоминали, каким спокойным высокомерием одаривал этот полуголый мальчик нарядно одетых, богатых мужчин и дам, как равнодушно он проходил сквозь пошлые курортные соблазны, предпочитая дружбу с маленькими детьми и растениями, с какой грацией лазал по деревьям... Глядя на языки горячего, как южное солнце, пламени, они тогда решили, что Мина, воспользовавшись его невинностью, как чистым зачатием, должна, подобно древней царице, использовать мальчика, чтобы родить Марку наследника...
Мина перевернулась на бок и, облокотившись на локоть, прикрыла половину лица шляпой, предложила Олимпии сигарету. Та села, накрыв плечи изнанкой цветастой юбки, и стала наблюдать за Марком, который, зайдя в воду по щиколотку, остановился, зябко ссутулив плечи.
- Ты находишь его нелепым?
Похоже, что, лежа с закрытыми глазами рядом, каждый знает про другого, что тот думает. Похоже, Липа думала о Марке.
- М-м...
- А мне такой тип нравится.
Липа, сбросив юбку, встала во весь свой длинный рост, постояла в нерешительности. Все-таки она милая и уже как подруга - в меру добрая и уничижительная, а что ей еще остается? Пока они ее пригрели и дали кров, она другой и быть не может. Нет, спасибо, она не пойдет купаться.
13
Мина наконец нашла сдутую сквозняком, который впустил Марк, с туалетного столика пуховку и, почти не глядя в зеркало, зевнув, припудрила нос. Какой же он все-таки противный, нарочно покупает билеты на самый ранний поезд или самолет, зная, как трудно она по утрам встает, или придумывает занятие, ради которого она должна на ватных ногах, наспех причесанная плестись на пристань, чтобы откусить от перламутровой рыбешки где-нибудь у плавника (здесь самое вкусное, тычет пальцем Марк). Вот и теперь, довольно сообщил Марк, после обеда они отправятся на концерт чудом сюда занесенной оперной дивы. С этой новостью он зашел к Ланским, на террасе у них подозрительно пахло свежей рыбой, а на столе стояла грязная миска. Или это воняет от его ботинка? Еще он позвал доктора, - Марк, присев на стул, разглядывал рисунок протектора на подошве, - таким образом, Липа будет введена в местный свет и не станет докучать Мине. А то, что она осталась без полуденного отдыха, об этом он, разумеется, не подумал.
Обедали они на окраине города в греческом ресторанчике, за деревянной оградой которого сразу же начинались ряды виноградников, справа, обманчиво близко, таял в облачном мареве все тот же сизо-зеленый Олимп. Хозяин-грек держал небольшую винодельню, и прибрежные рестораторы прямо из бочек разливали вино по бутылкам, но только в собственном его заведении можно было попробовать лучшее из каждого урожая. К тому же, уверял Марк, настоящее вино раскрывает свой превосходный букет, только вступая в реакцию с родным для этого напитка воздухом, тогда опьянение оборачивается не пустыми галлюцинациями, а истинным ведением, приравнивающим пьющего к небожителю.
Иногда Марк делался излишне красноречив, со склонностью к назиданиям, как, впрочем, многие другие, получившие добротное, но поверхностное образование. На самом деле он был значительнее и тоньше, но не всегда умел или хотел, общаясь со множеством случайных людей, это обнаружить.
