Конечно, не терзай меня сейчас изнутри огненные когти, я, наверное, не стал бы корчить из себя невинность. Что такого? Ирине я не изменял и не изменил бы. Всерьез. А слегка развлечься после смертного боя — ничуть не хуже, чем эротический фильм посмотреть. Или просто пофантазировать насчет чужой жены…
Уловив мой взгляд, Настя, будто бы смутившись, встала и отошла к окну. Сзади она смотрелась еще лучше.
Опять же, подобное в моей жизни уже было. Очень, очень давно. Девушка в облегающем костюме, ноги в золотистых чулках, туфельки на десятисантиметровых шпильках… Она, помнится, на вечеринке в чужой квартире, на пятнадцатом этаже дома на Котельнической, опершись о подоконник, выглянула в окно, чтобы полюбоваться Москвой с птичьего полета. Ей — огни ночного города, а мне приоткрылись кружевные оборочки трусиков и незагорелая кожа между ними и краями чулок. Ох, как это взволновало тогда!
Нет, у Анастасии ничего такого видно не было. Только натянувшаяся на тугих полушариях юбка и ноги, приоткрывшиеся чуть выше подколенных ямок.
Ураган завывал и встряхивал коттедж. Завтра, если он утихнет, девчатам, как нормальным солдатам-первогодкам, придется брать фанерные лопаты, расчищать линейку, дорожки и плац. Весьма оздоровительная процедура.
— Настасья, тебе что было приказано? — спросил я командирским голосом, изгнав из организма последнюю молекулу алкоголя. Мне было просто интересно, как вымуштрованы девушки Дайяны.
— Свет — потушите… — услышал я едва ли не шепот.
— Свободно…
Дернул за шнурок — торшер погас. Однако в окно проникало достаточно света уличных фонарей, пробивавшегося сквозь вьюжную круговерть.
Настя, не оборачиваясь, сняла жакет, бросила его на пол. За ним — форменную блузку. На этом замялась. Зябко повела плечами, перечеркнутыми узкими бретельками.
Это мы тоже понимаем, схема — «гимназистка». Эмансипированная девушка вроде и пришла к мужчине в комнату, решилась отринуть предрассудки, а они не пускают. Хочется ей познать неведомое и манящее, о чем так заманчиво пишут Гиппиус и Арцыбашев, а в то же время и стыдно раздеваться, как в бане, и страшит предстоящее, окончательное…
Интересно, а сколько у нее других «подпрограмм» в запасе, почему избрала именно эту? Или так в задании записано?
Наконец преодолела себя, повернулась, по-прежнему смущаясь, отворачивая лицо и неловко прикрывая маленькую грудь под полупрозрачным розовым бюстгальтером, неуверенными шагами подошла, остановилась в трех шагах, расстегнула пряжку поясе, переступила через упавшую юбку.
Все правильно, Дайяна знает, как стажерок перед зачетом одевать. Колготки — не комильфо. Чулки, ажурный поясок и пристойного покроя трусики.
Вздохнула, присела на пуфик возле тумбочки, сжав колени. Надеясь, что остальное сделаю сам.
— А если я скажу тебе — уходи? Думаешь, я таких девчонок не видел? Собирай свои шмотки и уходи. Ты мне в дочки годишься…
А что? Мне, по последним расчетам, около тридцати восьми, ей — ну, не знаю. Девятнадцать, двадцать. Теоретически допустимо.
Она вдруг подалась вперед, опустившись на колени, одной рукой обняла меня за плечо, прижалась мягкими и жаркими губами к щеке.
— Уйти? Уйду, прямо сейчас. Вам все равно? Вы жесткий, хитрый человек, изображали пьяного, а сами совсем трезвый. Зачем? Хозяйку обмануть? Вам трудно поучить девушку? Я именно девушка. Все зачеты я сдала, а практики нет. Не с кем. Вам что, трудно помочь? Иначе меня на Землю не пустят…
Ни хрена себе теория и практика! Ирину тоже так тренировали?
Мелькнула мысль, а вдруг мне это — поможет? Бурная ночь с юной красавицей, взрыв положительных эмоций оборвет вливающийся в мою душу поток черной энергии?
Увы, нет. Я настолько раздавлен, что ничего не смогу. Поведение девушки, вид ее полуобнаженного тела вызывают не вожделение, а неприязнь. Сашка рассказывал, нечто подобное с ним случилось в институте во время прохождения курса гинекологии.
Я слегка отстранился, указав глазами, чтобы села, где сидела. Анастасия повиновалась, только колени больше не сжимала. Наоборот.
Взял сигарету, она тут же поднесла зажигалку. Теперь можно и самому сделать глоток: совсем чуть-чуть, но помогает.
