Я набросила халат и направилась в ванную. Открывая дверь комнаты, я заметила, что толстый ковер мешает отворить ее пошире. Распахнуть дверь до конца было невозможно…
Выходя из застекленной веранды в сад, я увидела гостей на лужайке, полулежащих в шезлонгах и занятых болтовней.
— Вы опаздываете!
Это был голос Ноэля, лицо которого выставило напоказ дружескую улыбку. Он расположился в самом удобном кресле в тени стены дома, подле него сидела Джойс Кэри.
— Вы знаете, который час? Полдень. Спалось вам, полагаю, очень хорошо, не так ли?
— Да… божественно.
Какого черта употребила я это слово?
Ноэль поднялся и поставил один из свободных шезлонгов напротив своего.
— Садитесь, дорогая. Пойду принесу вам кофе.
Темные глаза Джойс Кэри, высокой и тоненькой, были полны свежести и ума. Это блестящая актриса и очаровательная особа. Думаю, самая лучшая из подруг Ноэля. Я знаю ее давно и испытываю к ней сильную симпатию.
— Вы провели спокойную ночь? — спросила она небрежно, начиная разговор.
— Да, конечно. Я только что говорила это Ноэлю.
— Действительно. Как я глупа! — Она бросила мне быстрый дружественный взгляд. — Я подумала, может, когда спишь в незнакомой комнате… Вы ведь никогда раньше не ночевали там внизу?
— Нет. — Я посмотрела на нее, но ее глаза бродили вдали по прекрасным английским полям. — А вы, Джойс?
Ее глаза вернулись ко мне.
— Я что?
— Ночевали ли вы в этой комнате?
— Один раз.
И ее глаза снова принялись скользить по пейзажу. Некоторое время мы обе хранили молчание.
— Это прелестная комната, — сказала я наконец.
— Вот как?
Теперь ее глаза остановились на Ноэле, который осторожно ступал по траве, стараясь не расплескать кофе.
— Держите, душенька. Это согреет вам желудок перед завтраком.
Он опустился в свое кресло и прикрыл веки.
Лениво перелистывая экземпляр «Сплетника», Джойс принялась мурлыкать одну из песенок оперетты Ноэля «Горькое счастье»: «Я снова увижу вас…» И надо же было ей напевать именно эту арию, подумала я, приходя в плохое настроение. Но словно прочитав в моих мыслях, Джойс подняла голову и улыбнулась мне. Мурлыкание прекратилось.
С минуту все молчали. Затем, еще не успев осознать, что делаю, я произнесла слова, которые, проснувшись, решила никогда не говорить:
— Ноэль, знаете ли вы, что ваш дом с привидениями?
Не поднимая взгляда, я надеялась, что моя фраза хотя бы прозвучала непринужденно. Я ожидала, что мне ответят: «Стыдитесь, слабая женщина. Вы в самом деле глупы!» или что-нибудь близкое. Однако ничего подобного не последовало.
Было ли это результатом моего буйного воображения или солнца, слепившего глаза, но я могла бы поклясться, что кровь отхлынула от его щек. Он спросил спокойным голосом:
— Что вы видели?
— Ваш дом с привидениями? — Это была скорее жалоба, чем вопрос.
Ноэль не стал отрицать. Он удовольствовался странным взглядом, брошенным на Джойс.
Я была в таком смятении… или если хотите, так удивлена, что не сумела выговорить ничего другого кроме как:
— О! Господи…
И повторила:
— О! Господи!
— Скажите мне, что вы видели, дорогая?
Я горестно качала головой:
— Вы это знали и не предупредили меня, — почти прошептала я.
Оставив без внимания мои слова, Ноэль повторил:
— Что вы видели?
— О! почему вы продолжаете задавать мне этот вопрос? — сказала я с раздражением. Сердце мое не билось: у меня было ощущение, что оно вращается, как волчок.
— Потому что хочу знать. Итак?
— Отчего бы вам самому не лечь спать в той комнате, чтобы узнать?
— Я спал там, — ответил он спокойно, пожав плечами. — Я ничего не видел.
— Ничего? Ха!
— Ничего, — повторил он твердо.
Затем наклонился, впившись в меня глазами:
— А теперь скажите мне в точности, что именно вы видели?
— Я ничего не видела…
— Что вы хотите сказать?
— Это правда, я не видела ничего, но слышала многое!
Он обменялся с Джойс тем же самым странным взглядом.
— Продолжайте, — попросил он осторожно, — что вы слышали?
Я рассказала им все подробно, обо всей этой страшной ночи, проведенной мною, подчеркнув особо, что не спала и что лампы горели.
— И всю ночь я не отрывала взгляда от ужасной темноты в коридоре.
— Вы оставили дверь открытой? — спросил Ноэль.
