Все равно, даже после сексотерапии сна как и не было, несмотря на усталость. Бывает так. Бывает. Перевозбуждение нервной системы называется. Валериана с пустырником, говорят, хорошо от такого помогает. А нету! Есть только шальные мысли, скачущие по внутренней стороне черепной коробки дурными зайцами и прочими хипповыми кроликами Банни.
Жил себе, жил… ну, ладно – доживал, если по гамбургскому счету, старый, больной, одинокий и никому не нужный музейщик. Целый кандидат исторических наук. Заведующий отделом средневековой истории в губернском музее. Получал нищенскую зарплату, которой хватало только на коммунальные услуги и аптеку. На хлеб подрабатывал киношными консультациями и экспертизой антикварного холодного оружия. Никого не трогал. Ничьей зависти не вызывал. Никаких артефактов иных цивилизаций в руках не держал. Лампу Аладдина не то что тереть – в глаза не видел. Как вдруг…
Вместо рая, или ада, или иного какого места на «том свете» спецом для атеистов и агностиков после автокатастрофы оказался я – точнее, даже не я, а только мое сознание – в теле пятнадцатилетнего парня. Красивого парня, хорошо сложенного, почти качка, с золотистыми волосами до плеч. Принца! Без булды, настоящего принца княжества Виана, наследника престола королевства Наварра. Мечты сбываются… и никакого «Газпрома». Даже никаких высших сил, которые бы мне объяснили, за что мне такой подарок?
«Я мыслю, значит, существую», – как-то обмолвился Рене – третий сын в бедной дворянской семье де Карт и случайный придворный шведской королевы, лет сто как тому вперед. Нет… неправильно. Не так он сказал. Щас припомню и дам вам точную картезианскую цитату: «Сомнение – достоверный факт, оно существует лишь поскольку существует мышление, поскольку существую я сам в качестве мыслящего: я мыслю, следовательно, я существую…» Вот именно, «следовательно»… а не «значит». Ничего не значит, потому как человек всего лишь «труп, отягощенный душонкой». Или наоборот – «душа, отягощенная трупом». И мне совсем без разницы, чей это труп – мой или еще кого. Мне мой привычней, а молодой – соблазнительней. С кучей возможностей и бонусов. Впрочем, всё в этом мире нам дано напрокат на короткое время: и имущественное, и материальное, и место проживания – планета Земля, и даже тело человека дано ему напрокат, вместе с ливером… даже душа – и та напрокат, всего лишь до смерти, потому что далее – ничто! «Из праха ты вышел и в прах обратишься». Легко только тем, кто верит в бессмертие души. Или руками стирать любит.
Вторая жизнь, которую поднесли мне на блюдечке с голубой каемочкой. Тоже напрокат.
Жизнь попаданца, как сейчас про такое говорят. Даже целый раздел есть такой в фантастической литературе. Только там все больше про Сталина пишут или русско-японскую войну. Избывают национальные пораженческие комплексы. А я тут торчу, в пятнадцатом веке, за десять лет до открытия Колумбом Америки. Охудеть, дорогая редакция…
И через год после коронации меня должны отравить. Так записано в «Хрониках Гаскони». Нет в жизни счастья. Любой дефицит обременен никому не нужным товаром, все как в советском продуктовом наборе к празднику.
И ведь ни с кем тут своей проблемой мне не поделиться – квалифицируют как бесноватого и на костре сожгут. Кто вселяется в тела добрых католиков? Все знают. Бес!
А бес на поверку – всего лишь придурковатый попаданец, считающий аборигенов глупыми только потому, что они айфона не видели.
Только вот не глупее нас предки. И знают не меньше нашего. Просто знания у них другие. Дай мне топор и отправь в тайгу – долго я там выживу? А русский мужик во все времена с одним топором не только выжил, но и великую империю построил, пока его не коллективизировали.
Вывод? Забыть, как меня звали в прошлой жизни, и впредь даже про себя именоваться только Франциском по кличке Фебус. Я даже не Штирлиц, потому как нет у меня Центра. Я работаю только на себя. И нет у меня другого пути, кроме как лезть на наваррский трон. При этом не дать себя отравить. Любая альтернатива ведет к смерти. А я уже умирал. Больше не хочется.
