— Но, тем не менее, этот предмет вам удалось познать с обеих сторон, — подытожил Капустин.
— Как, наверное, вам пришлось тяжело, — посочувствовала мне его супруга.
— На самом деле мучился я, как вы изволили заметить, недолго. Ибо три года, проведенных в палате душевнобольных, я существовал лишь физиологически, мое сознание было полностью отключено от внешнего мира. Я продолжал находиться в Зеленых Камнях. Но, тем не менее, мне удалось выкарабкаться. Мой мозг все-таки смог переварить все это.
— А вы не боитесь, что… — Капустин замялся.
— Что по возвращении туда у меня могут снова начаться проблемы? — договорил я за него. — Не думаю. Я пережил это раз и навсегда, да и визит наш туда будет настолько мимолетен, что для каких-либо беспокойств нет ни малейшего повода.
Некоторое время мы ехали молча. Слышны были лишь поскрипывание колес да топот и похрапывание лошадей…
Очнувшись от полусонного состояния, в которое погрузила меня наша размеренная езда, я протер глаза и встряхнулся, прогоняя остатки сна. Капустин смотрел в окно. Его жена дремала, снова положив голову мужу на плечо: шляпка ее немного сползла, рот был чуть приоткрыт.
«А она недурна», — подумал я.
Капустин, видимо, догадался о моих мыслях и понимающе улыбнулся.
Сидя напротив своих благополучных экскурсантов, явившихся из совершенно другой жизни, я еще не предполагал, какая трагедия их ожидает. Это, конечно, моя вина: я не должен был соглашаться везти их сюда. Не следовало ворошить прошлое. Не следовало…
— Приехали! — крикнул извозчик.
Мы выбрались из экипажа. День был в самом разгаре. С другой стороны железных ворот раздался знакомый недовольный голос:
— Кого там еще нелегкая принесла?
— Открывай, Наумыч! — откликнулся извозчик. — К тебе писатель из города. Про тебя книжку будет писать.
Забренчала цепь, и из приоткрывшихся ворот показалось усеянное глубокими морщинами лицо с густой рыжей бородой. Это был Наумыч — бессменный сторож уездного тюремного управления.
— Ты что несешь, старый бес? — выругался он, настороженно оглядывая непрошеных гостей… — Яков Михайлович! — узнав меня, он сразу подобрел. — Уж не мерещится ли мне? Какими судьбами?
— Нет, не мерещится, Наумыч, — ответил я. — Ну как ты тут, как здоровьишко?
— Что мне станется…
— Одичал поди, болотная душа? — крикнул извозчик.
— Я вот сейчас возьму оглоблю и покажу тебе болотную душу, ядрена вошь! — огрызнулся Наумыч.
Извозчик добродушно засмеялся. Я подал сторожу бумагу от Кресса:
— Мы здесь с гостями немного побродим. Ты, Наумыч, мне только ключи дашь да пару фонарей.
— Бродите, сколько влезет, — он бросил беглый взгляд на Капустиных, открыл ворота, и экипаж неспешно заехал внутрь.
— Простите, любезный, а где у вас здесь уборная? — спросила мадам Капустина у сторожа. Похоже, ее слегка укачало.
— А вон там, за амбаром, — Наумыч указал рукой.
— Да-а, выглядит внушительно! — Капустин, задрав голову, оглядывал крепость.
На самом деле писатель конечно же пытался не подавать вида, будто Зеленые Камни его пугали. Не могла не внушать страх эта каменная глыба, выросшая среди болот и попирающая всегда мрачное затянутое тучами небо. Не мог не пугать завывающий в арках ветер. И уж безусловно внушала необъяснимое опасение эта огромная тень, отбрасываемая величественным зданием. Почему-то рядом с ним всегда оказываешься в тени, всегда зябнешь, несмотря на время года.
Я тоже смотрел на знакомые стены. Сердце слегка защемило от воспоминаний. Вот я снова здесь. Только теперь не наблюдается никакой суеты — мрачная крепость слилась с тишиной, навсегда поселившейся в этом месте.
Мы подошли к входу в здание.
— И вправду, «зеленые камни», — Капустин ощупывал стену, кладку которой покрывал зеленоватый налет, напоминающий мох. — Это из-за болотных испарений?
Я кивнул. К нам подошли посвежевшая мадам Капустина и сторож с ключами и фонарями в руках. Он уже предусмотрительно зажег их. Один я дал Капустину, второй взял себе.
— Глянь-ка, Лизон, — писатель кивнул на стену. — Зеленая.
Елизавета достала лорнет и долго пристально вглядывалась сквозь него в один из камней. Она даже поднесла руку к стене, но тут же отдернула, не успев дотронуться. Время от времени женщина что-то тихо бормотала. Слов я не слышал, но почему-то подумал, что она снова пожалела о позабытой астрологической доске.
