— Чего же вы хотите? — Его глаза превратились в щелочки.
Я набрал побольше воздуха и решительно выдохнул:
— Игорь Анатольевич! Можно говорить с вами откровенно, по-мужски?
— По-мужски? — переспросил он, изламывая брови. — Разве я похож на дамочку?
— Хорошо! Так вот: мужской разговор. Игорь Анатольевич! Будьте посредником между питерской прессой и «Ингодой». Помогите раскидать эти сто миллионов между действительно популярными изданиями. И посодействуйте их оперативной публикации. На любых приемлемых для вас условиях.
Он нервно закурил и надолго задумался. Наконец крякнул:
— Хм! Предложение, что и говорить, интересное. Разумеется, у меня есть связи… Но хотелось бы быть уверенным, что ваша фирма, простите, не мыльный пузырь…
— Какой пузырь, если мы готовы заплатить наличными! Частично. Впрочем… — Я открыл свой «дипломат» и, пошуршав бумагами, протянул ему кипу документов. — Недавно у нас была аудиторская проверка. Здесь все данные: оборот, прибыль, поставки, штат… И расходы на рекламу тоже. Сто миллионов для нас — капля в море.
Справки были сработаны на совесть. И исполнены умело. Особенно впечатлял красочный логотип фирмы и множество печатей. Неужели Касаев не слышал, что при современной множительной технике нетрудно изготовить даже доллар, совсем как настоящий?
Он принялся перелистывать нашу «липу».
— Можете взять с собой на день-два, — предложил я.
— Идет! — Он сгреб справки в свой «дипломат», затем решительно поднялся: — Я сейчас…
Отошел он не далее стойки и вскоре вернулся, держа в каждой руке полусогнутыми пальцами по рюмке, а ладонями сжимая блюдце с двумя бутербродами.
— От нашего стола — вашему столу…
— Мне много, — вяло запротестовал я.
— Это же бренди, безвредный напиток. — Он расположился в своем кресле и со значением произнес: — По поводу вашего предложения, Дмитрий Сергеевич… Пока я вам ничего не отвечу. Должен подумать. Утро вечера мудренее, а я, видите ли, «жаворонок»… Но я хочу сказать о другом. — Он посмотрел мне прямо в глаза. — Мне почему-то кажется, что мы с вами подружимся. Независимо от того, приму я ваше предложение или нет. В чисто человеческом плане.
— Был бы счастлив иметь другом такого человека, как вы.
— Есть встречное предложение! — весело вскинулся он, протягивая свой бокал. — Почему бы нам не перейти на «ты»?
— Согласен.
— Мои друзья и коллеги называют меня Гариком. И мне это нравится. Я чувствую себя моложе.
— А я просто Дима.
— Ну что же, Дима, прозит!
— Чин-чин! — в тон ответил я, и мы чокнулись.
— Удивительный сегодня день! — Касаев отставил бокал. — Столько событий… Не-ве-роят-ных!
Я вдруг понял, что он захорошел. Перебрал норму. Вероятно, по дороге в кафе ему стало невтерпеж и он хлопнул стопку в ближайшей распивочной. У меня нет права следить за его рюмкой. Однако всякий разговор о делах надо отставить. Если, проснувшись завтра поутру, он вспомнит, что новый знакомый пытался что-то вынюхивать у него по пьяной лавочке, я отдалюсь от цели. Итак, переключаемся на другую тематику. Тем более что первые камни в фундамент уложены надежно.
— Да, удивительный, — согласился я.
— Представляешь, — увлеченно продолжал он, — сижу я у себя утром в редакции, вдруг звонок. С радио. Дескать, летом они использовали в нескольких передачах мои материалы и начисляли гонорар. Какие-то извинения насчет задержки, и вдруг: «Вы будете в четыре на месте? Мы пришлем кассира». Ну, думаю, розыгрыш. Кто-то решил похохмить. Сижу, работаю. Как раз нужно было срочно сдавать материал о проблемах метрополитена. И вдруг ровно в четыре открывается дверь, входит этакий замухрышка, сует мне ведомость, а следом выкладывает двести тысяч, каково?!
Ну, положим, не двести, а сто пятьдесят, подумал я, вслух же произнес:
— Не вижу ничего загадочного в том, что твои блестящие статьи прочитали по радио.
Он громко рассмеялся:
— Эх, Дима… Ты не представляешь, как в Питере воруют информацию друг у друга… Лопатят, перекраивают, компилируют, а после без зазрения совести выдают за свое. Да знаю я, знаю, что некоторые мои статьи раздергиваются на абзацы, только сроду мне за это не платили ни рубля! А тут — сто пятьдесят тысяч! — (Он даже на заметил, что проговорился.) — Да еще принесли на блюдечке с голубой каемочкой.
