Захваченные танки я поставил недалеко от озера. Там им соорудили навесы из жердей и досок и оставили в покое. Их время наступит позже.
Наверное, стоит рассказать про обстановку на фронте, который с недавних пор проходил совсем рядом с моим лесом. Немцы создали очень плотную линию укреплений вдоль дороги от Лепеля до Полоцка. Оба города были превращены в мощные оборонительные очаги за короткий срок. Еврейское гетто и два лагеря с пленными красноармейцами и местными жителями были расформированы и отправлены далеко на северо-запад в местечко Шарковщина. Там по данным моих разведчиков уже имелись два гетто на окраине посёлка. За прошлую осень и минувшую зиму гитлеровцы в них уморили не одну тысячу мужчин, женщин и детей.
С южной стороны моих лесов немцы не стали делать сплошной линии. Вместо этого создали крупные опорные очаги в самых удобных местах и пустили частые патрули между ними.
Красная армия прочно закрепилась в Витебске. Немалую роль в этом сыграл я, фактически закрыв город почти с двух сторон и забрав на себя огромные силы врагов. Немцы наседают на Витебск с юга, севера и частично с северо-запада. Там, где ещё сравнительно недавно был партизанский край, сейчас всё кишело солдатами в фельдграу.
Под моим контролем оказался лесисто-болотный край в виде треугольника с вершинами Витебск, Лепель и Полоцк. Этот треугольник почти пополам рассекала Западная Двина. Наибольшая концентрация моей дружины находилась в районе Цитадели, от дороги Лепель-Полоцк до Двины, от Горян до Бочейково. В зоне треугольника находилось несколько деревень и хуторов. На текущий момент население там сильно уменьшилось. Но уже с конца апреля люди стали прибывать в них. Многие из новых жителей были те, кого согнали немцы с родной земли во время создания новой линии фронта. Разумеется, там были все — гражданские, дезертиры ещё с сорок первого года, еврейские беглецы из тех, кто до сир пор избежал ловчих сетей гитлеровцев, немецкие агенты. В каждой деревне и хуторе уже побывали мои подчинённые и разъяснили что к чему. Ничего конкретного не сказали, кроме того, что любой немецкий пособник будет казнён на месте. То же относилось и к преступникам. Чуть позже, например, летом стоит покрепче взять эти поселения в свои руки.
Зачем мне это? Всё просто: я хочу стать, если не правителем небольшого баронства, так хотя бы наместником треугольника. Немного подумал и решил, что даже согласен принять над собой власть Москвы в некоторой степени за такую возможность. Вроде как Сталин очень умный человек и вполне дойдёт до мысли, что не стоит приказывать то, что я не выполню. В свою очередь я могу обещать, что не буду часто делать то, что не понравится властям страны. Увы, совсем уж без таких экзерсисов не обойдётся из-за специфики моих занятий и разницы менталитетов.
«Но лучше отделить это кусок земли, как независимую территорию. У СССР земли полно, не обеднеют», — помечтал я. Но тут, опять же, всё упиралось в характер Сталина. Не тот он человек, чтобы отдавать кому-то просто так свои земли. К тому же я совершил лёгкую ошибку, когда делал больше необходимого для пользы СССР. Русские поимели с меня на порядки больше, чем я с них. И это дало им ложную мысль, что на моей шее можно и дальше кататься. Отсюда и растут ноги наглости Шелехова, приведшей к нашей с ним конфронтации.
Впрочем, об этом пока рано говорить.
— Здравствуйте, товарищ Киррлис.
— Здравствуйте, Аристарх Ильич, — ответил я на приветствие гостя.
Аристарх Ильич Швиц оказался новым послом из Москвы ко мне. Невысокий сильно пожилой мужчина с морщинистым лицом, седыми волосами и крупными залысинами. Но аура у него была очень хорошая. Не без чёрных пятен, конечно, но у кого их не бывает на седьмом десятке лет? Швица с его сопровождающими встретили мои патрульные на другом берегу Двины. Пять бойцов НКВД, вооружённых до зубов, и сам посол, который пришёл в галифе и гимнастёрке без знаков различия. Только на серой фуражке краснела маленькая рубиновая звёздочка с серпом и молотом. Оружия у него не было, даже ножа на поясе или за голенищем сапог. Возможно, что-то имелось в чемодане и большом вещевом мешке, с которыми он прибыл ко мне.
