— Нет. — Она позволила ему взять себя за руки, он ощупал их, словно желая убедиться, что ей тепло.
— Я увидел нож у твоего горла, кровь…
— Кровь его, а нож мой, — сказала Нелл, решив немного похвастать. — Но как ты все-таки метко стреляешь!
— Одно из немногих дел, которое удается мне лучше, чем Хэлу, что признает даже он, — ответил Маркус. — Нелл, зачем ты это сделала? Зачем одна пошла на встречу с ним?
— Потому что я чувствовала свою ответственность. Прости меня. Знаю, я обманула тебя, знаю, я просила тебя верить мне, а потом обманула…
— Ничего подобного! Нелл, я злюсь на тебя из-за того, что ты подвергла себя опасности, но все время верил в тебя.
Утешенная, чувствуя бесконечное облегчение, она взбила подушку и села. Они оказались плечом к плечу.
— Я принесла в ваш дом первую веревку. Я дочь своего отца. Мне надо было пойти к нему.
— А я — сын своего отца, — сухо ответил Марк. — Но ты не более в ответе за поступки своего отца, чем я — за поступки моего, Нелл.
— Знаю. И кажется, я теперь лучше понимаю твоего отца. Но если папа на самом деле был невиновен, значит, убийца и предатель гуляет где-то на воле!
— Нелл, все давно кончено. — Он положил руку ей на плечи и притянул к себе.
— Нет, не кончено. Да и как это может кончиться? Салтертон — или кто он такой на самом деле — сказал, что он выполняет старое предсказание. Он назвал меня Хелена. Я спросила, что он имеет в виду, и он ответил: «Скоро узнаешь… Скоро вы все узнаете! Дети заплатят за грехи отцов. Так предсказали, и предсказание исполнится!» И он знает тебя. Ты слышал? Он говорил, что ты не изменился!
— Зато я его не знаю! Скорее всего, это очередная уловка. Он утонул, Нелл, и его угрозы утонули вместе с ним.
Она отлично изучила его голос и его жесты и поняла: что-то не так.
— Ты ведь сомневаешься, да? Ты на самом деле не веришь, что он погиб.
— Не мог не погибнуть. Пуля попала ему в плечо, там было глубоко, быстрое течение и очень холодно. — Маркус помолчал и добавил: — Нелл, не стану тебе лгать. Я не успокоюсь, пока не увижу его труп.
— Тогда нужно позаботиться о предосторожностях, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно деловитее. — В моей новой мастерской мне понадобится рослый лакей-телохранитель.
Маркус резко встал и начал зажигать свечи. Вскоре в комнате стало очень светло.
— Маркус!
— Я хочу видеть твое лицо, Нелл. Смотри! — Он протянул вещь, которую держал у окна: кусок обрезанной шелковой веревки. — Я срезал ее с твоих запястий. Я понял, что значит потерять тебя, и больше я этого не вынесу. Я люблю тебя, Нелл, ты знаешь. Выходи за меня замуж!
— Что скажут твои родители? — вздохнула она. — И какой будет скандал!
— Отец тебя обожает, мать уже не в первый раз осведомилась, когда же я, наконец, поступлю как честный человек… И еще она добавила, что я тебя не стою.
— Ах! — Не в силах смотреть на него, Нелл схватилась за обрывки веревки. Она высохла, и разноцветные нитки бросались в глаза: алая, синяя, желтая. — Но…
— Скандал? Я бы и внимания не обращал на досужие сплетни, но я не позволю, чтобы тебя обижали. Мы с тобой уедем на долгий медовый месяц, поедем в Лонгригг, наше поместье в Нортумберленде. Потом все забудут, кто такая Хелена Уордейл, и слухи утихнут. Когда мы вернемся, появится много новых поводов для сплетен… А главное — мы с тобой будем вместе.
— Правда? — недоверчиво спросила она. — Маркус, прошлое…
— Прошлое стало историей. Мы должны строить новую жизнь, новые воспоминания.
В ней зажглась искра надежды. Он сказал «мы». «Мы»…
— Маркус, ты в самом деле хочешь на мне жениться?
— Я люблю тебя, Нелл! — Он встал и посмотрел на нее сверху вниз, грустно улыбаясь. — Я буду любить тебя всегда, захочешь ты того или нет. Скажи мне «да»! Я ведь тебе нравлюсь, ты сама говорила, что тебе нравится, когда я хмурюсь. И в постели нам с тобой хорошо… Нелл, ты научишься хотя бы чуть-чуть любить меня?
— Научусь? — звонко спросила она. Она очень боялась, что сейчас расплачется. — Я уже люблю тебя, идиот! Я люблю тебя уже несколько недель. Но я думала, что это неправильно, мне не хотелось причинять тебе боль, Маркус. Марк, милый, не смотри на меня так…
