Новый взрыв смеха.
Мумбанза стоял спиной к солнцу. Видны были только белки глаз с черными точками зрачков. Эрван подумал о «Заклинательнице змей» Таможенника Руссо.
— Наш друг командует регулярной армией в Катанге, — пояснил Морван. — Вроде местного Пиночета.
— Не надо лести.
— Без него война от Киву[8] уже добралась бы до Лубумбаши.
Генерал (он был в темном кителе без всяких военных отличий) указал на гроб и перешел на заговорщицкий тон:
— Знаешь, от чего он умер?
— Мне сказали, от сердечного приступа.
— Сердечный приступ на африканский лад. Ему вырвали сердце!
— Кто?
— Тутси. Хуту. Мау-мау… Выбирай сам. А может даже, баньямуленге[9] или какой-нибудь кадогас.[10] Или же вы, белые, втихаря. Кто знает?
— Где это случилось?
— На его собственной вилле. Ему разрезали грудь обычной ножовкой и угостились. По-моему, они даже не потрудились покинуть гостеприимного хозяина, чтобы слопать его сердце. — Мумбанза гоготнул как паровой локомотив, глядя на Эрвана. — Здесь, малыш, пррррравда Африка!
— Кончай свои шуточки, — приказал Морван. — Нагонишь на него страху.
Позади них раздался ропот: они перекрыли дорогу. Эрван поторопился возложить венок. Для молитвы пришлось бы пройти еще раз.
— Кто заступит на место Нсеко? — спросил Грегуар, направляясь к палатке, где был размещен буфет.
— Голосование сегодня после обеда. Генеральная Ассамблея!
— У тебя все шансы…
Мумбанза устало отмахнулся, вот ведь фигляр.
— Не могу же я взваливать на себя все сразу, но если меня очень попросят… — Он внезапно повернул голову, заметив кого-то в толпе. — Потом поговорим. Мне нужно пожать пару клешней.
Морваны скользнули под навес, где выстроились столы, накрытые белыми скатертями. Алкоголь, фруктовые соки, говядина на шпажках, рыба в кляре… Под полотняным навесом витал запах барбекю.
— Убийство, — произнес Эрван, потягивая теплый апельсиновый сок. — Ты поэтому приехал?
— Вовсе нет. Я и в курсе-то не был.
— Наведешь справки?
Грегуар сплюнул на пол: он на глазах превращался в африканца.
— Не мое дело. Негритянские заморочки.
— А он? — спросил Эрван, кивая на Мумбанзу.
— Сменит на посту Нсеко. Не худший вариант… Любитель хороших вин и белых телок.
Эрван никогда не знал, шутит его отец или нет.
— Знаешь, что спасло Францию во время беспорядков в мае шестьдесят восьмого? — продолжал Морван, подхватывая с подноса рюмку пастиса.
— Нет, — соврал Эрван.
Эту историю он знал наизусть.
Подняв рюмку с настойкой, старик посмотрел сквозь нее на льющийся снаружи солнечный свет:
— «Рикар».[11] Когда Франция готова была отдаться в руки гошистов,[12] Паскуа[13] и его клика из SAC[14] организовали демонстрацию в поддержку де Голля. Это-то все знают. Двести тысяч человек на Елисейских Полях, и еще одна революция уничтожена в зародыше! А вот что менее известно: чтобы собрать демонстрантов со всех уголков Франции, завод «Корс» задействовал свои сети. В то время он был представителем марки «Рикар». Все коммерческие контрагенты впряглись и арендовали автобусы. По приезде в Париж каждый активист имел право на бесплатную рюмочку и ломтик колбасы, а потом — вперед, за дело! — Он поднял бокал за воспоминания. — Во Франции Мао бессилен против пастиса!
Старик поставил рюмку на другой поднос (он никогда не прикасался к алкоголю) и ответил наконец на вопрос, который Эрван так и не задал:
— Скажу тебе, зачем мы здесь. — Он подмигнул. — Чтобы проследить за вашим наследством.
