Лонгин - страница 6

Но тщетны мольбы: такого Бога

На свете нет. Все слабее цепь,

Которой Фенрис клыкастый скован,

И волки в небе за солнцем гонятся,

И черви точат земное чрево.

И я сжимаю копье кровавое,

Как Хёд слепой, чью руку направил

Злокозненный Локи. Вода и кровь

Из раны рдяной мне в руки хлынули,

И мир померк… Я всего лишь сотник.

Не прокуратор. Я не могу

Омыть так просто ладони липкие.

Виновен я. Вот этой рукою

Убиты правда, любовь и совесть.

Приказ есть приказ. И грех есть грех.

И смерть есть смерть. Бессилен Вотан

Отнять у ада Бальдра Прекрасного —

Чего же я, несчастный, требую?

Кем был Он мне? Я и дня не знал Его.

Один лишь взгляд — да слово прощения.

«Отец, прости их — они не ведают,

Что творят!» Святая истина.

Хёд слеп как крот, и копье не видит,

Куда вонзается. Теперь я знаю.

Прозрел безглазый. Прозрел — и видит,

Что он виновен.

Входит Мария Магдалина, Мария Иаковлева и Саломея.

Солдатик! Добрый солдатик, прошу тебя, позволь нам снять и похоронить его.

Лонгин молчит. Саломея истолковывает его молчание по-своему.

Ему, видать, деньги нужны. Ни жалости у этих язычников нет, ни совести. Я прихватила с собой немного — купить масла для погребения. Дай ему.

(берет у нее деньги) Солдатик, если тебе серебро нужно — то возьми десять сиклей. Больше у нас нет.

Что за счастливый день — все мне предлагают взятку. Ты знаешь Мириам из Магдалы, женщина?

(выступает вперед) Я здесь.

Ты была права. Еще ночь не пришла — а я уже нуждаюсь в прощении.

Он простил тебя.

Я знаю, но от этого не легче. Кем Он был? Почему я сейчас чувствую себя как убийца Бальдра?

Кого?

Бальдр Прекрасный, сын Вотана, отца богов. Он был так прекрасен и телом, и душой, что все создания в мире — даже деревья и камни — согласились не причинять ему вреда, когда его мать, Фрейя, попросила их. Она забыла попросить лишь омелу — маленькое, слабое растеньице.

Не говори с язычником, Мириам. Не слушай его нечестивых россказней.

Локи, бог огня и лжи, заколдовал омелу, сделав ее твердой, изготовил из нее копье и вложил его в руку слепого Хёда, бога удачи. Тот бросил копье — и Бальдр умер. Ответь мне, Мириам — почему с того часа, как умер твой Учитель, мне кажется, что в мире уже никогда не будет весны? Неужели Он и вправду сын бога?

После того, как мы похороним Его, после Пасхи — приходи вон туда, к Его могиле. Я расскажу тебе, кем Он был.

Да ты с ума сошла. Он же язычник!

Я приду. Забирайте тело.

Женщины уходят. Мария задерживается ненадолго.

Теперь ты понимаешь, сотник?

Да. Он пронзил меня так же верно, как я его. И тоже насмерть. Женщина, моя жизнь разорвана на части. Посмотри: руки до сих пор в крови; она ударила, как бьет вино, когда из бочки вышибут чоп. Я сразу вспомнил все плохое, что совершил на своем веку. Боги, да совершил ли я хоть что-то хорошее? Мне поначалу хотелось бежать и мстить… Перебить ребят, добраться до глотки Пилата, Кайафы… того парня, что продал Его…

Тот парень повесился днем.

А я хотел после всего броситься на меч, но теперь уже оставил эту мысль. Кто я такой, чтобы судить и казнить кого-то… хотя бы и себя? Если надо было что-то делать — то делать тогда, когда мне приказали бичевать Его. Встать за него с этим мечом, хотя бы и одному против всего Рима, против всего мира… Но я струсил, женщина. Теперь я не могу прятаться за словами — «солдатский долг», «приказ», «слава Рима»… Я никогда не показывал спину врагу — но встать против друзей, когда они неправы, оказалось мне не по силам. Какой же смысл мстить сейчас, когда все потеряно?

Не все потеряно. Ты веришь в вечную жизнь, сотник?

То, о чем рассказывают фарисеи? (Мария кивает) Теперь уже нет.

Верь, сотник. Его Мать просила меня встретиться с тобой и сказать тебе это слово: верь.

(потрясен) Его Мать?

Она прощает тебя, как Он простил.

(падает на колени, как под невыносимой тяжестью, продолжая цепляться за копье) Не надо! Я больше не выдержу.

Должен выдержать. Она просит тебя еще об одном.

Что Ей угодно?