Он протянул Мэри восковой кружок, чтобы она могла его разглядеть получше, а Малоун склонился к ней, намереваясь привлечь ее внимание к подробностям. Изо рта у него по-стариковски дурно пахло.
— Видите, столб с перекладиной, на ней щит, который всадник должен поразить копьем.
Мэри разглядела жердь с перекладиной и висящим на ней кулем.
— Это приспособление для тренировки рыцарей, оно беспрерывно крутится вокруг перекладины. Всадник галопом скачет к нему. Он должен вонзить копье в щит, иначе сам получит сильный удар. Понимаете, что все это означает? Простите, не расслышал вашего имени. «Потрясай копьем».[59] А теперь взгляните сюда. Видите инициалы?
В самом низу печати Мэри с трудом рассмотрела расплывшиеся буквы «W» и «S».[60] Теперь понятно, отчего у них такое праздничное настроение.
— Скорее всего, он запечатывал ею свои письма, — сказал Уильям. — И театральные договоры. Спасибо мистеру Малоуну, он любезно объяснил нам, что это за печать, и подтвердил ее подлинность. Он ведь составил и опубликовал конкорданцию всех пьес Шекспира.
Малоун вынул из кармана ярко-зеленого шелкового жилета маленькую записную книжку и повернулся к отцу Уильяма:
— Нам нужен не только сам предмет. Необходимо знать fons et origo,[61] мистер Айрленд.
— Простите, сэр?
— Источник. Происхождение.
Сэмюэл Айрленд поглядел на сына, и тот, заметила Мэри, поспешно замотал головой.
— Мы не вправе их раскрыть, мистер Малоун…
— Это ваш клиент?
— Не могу сказать.
— Что ж, весьма прискорбно. Источник этих сокровищ должен быть известен.
Явно пропустив мимо ушей последние слова Малоуна, Сэмюэл Айрленд взял Мэри под руку.
— Вы уже видели ту деловую бумагу, мисс Лэм?
— Какую деловую бумагу?
— Я лишь мимоходом обмолвился о ней, отец.
— Куда ж это годится? Мисс Лэм обязательно должна ее увидеть. Уильям мне сказал, что вы пылаете любовью ко всему, связанному с Шекспиром.
— Да. Это верно.
— А вот и наше сокровище!
Мэри была неприятно поражена: манеры Айрленда-старшего отдавали вульгарностью лоточника. Она совсем иначе представляла себе семью Уильяма.
— Вот эта бумага, мисс Лэм. — Старик положил перед ней пергаментный лист и осторожно прикоснулся к нему указательным пальцем. — Редчайший документ.
— Я исследовал его тщательнейшим образом, — заявил мистер Малоун. Его рот снова оказался в опасной близости от Мэри. — Почерк — определенно Барда. Никаких сомнений быть не может.
— Я очень рада, — только и смогла сказать Мэри.
Уильям заметил ее смущение.
— Вы позволите немного проводить вас, мисс Лэм?
— Да-да, конечно.
Она торопливо попрощалась и вышла с Уильямом в переулок, с облегчением вдыхая прохладный воздух.
— Мы вас растревожили, мисс Лэм, я очень сожалею, — сказал Уильям. — Слишком уж пылко они относятся к Барду.
— Не стоит извиняться, мистер Айрленд. Ничего дурного в таком поклонении нет. Мне просто нужно было глотнуть воздуха.
Они молча прошли мимо лотка с искусственными цветами, который всегда стоял на углу Холборн-пассидж и Кинг-стрит.
— Я должен вам кое в чем покаяться, мисс Лэм.
— Мне? В чем же?
— Я вам сказал, что нашел деловую бумагу в антикварной лавке на Гроувнор-сквер. Это неправда. Она получена от того же человека, который дал мне печать.
— Не понимаю…
— …какое это имеет отношение к вам? Разумеется, никакого. Больше я о ней ни словом не обмолвлюсь.
— Нет, я имела в виду другое: с чего этот человек вздумал делать такие бесценные подарки?
— Можно, мисс Лэм, я расскажу вам одну историю? Месяц назад я сидел в кофейне на Мейден-лейн. Знаете ее? Там еще очень красивый прилавок красного дерева; работа, скорее всего, французских мастеров. У меня с собой было старинное издание «Кентерберийских рассказов» Чосера с выпуклым черным шрифтом; я как раз перед тем приобрел эту книгу у одного из посетителей магазина на Лонг-Эйкер и теперь, в кофейне, принялся рассматривать ее, но вдруг услышал вопрос, явно обращенный ко мне: «Вы умеете определять достоинства книг, сэр?» Это сказала немолодая дама, сидевшая за столиком позади меня, вся в черном — в черной шляпе, черной шали, даже зонт черный. Не так уж часто приходится видеть в кофейне одинокую женщину, пусть и на Мейден-лейн, поэтому я, естественно, немного насторожился. Впрочем, принять ее за девицу легкого поведения было невозможно — уж простите мне мою бестактность, мисс Лэм. Возраст дамы и ее внешний вид такой вариант исключали. И я предположил, что она либо пьяна, либо не в своем уме.
