А вот с английским Наташа до конца так и не справилась. Они пока находятся в состоянии поединка: кто кого. «В Америке меня все понимают, а здесь этот бритиш эксэнт!» Да и отношения ее с Лондоном выстраиваются непросто. «Может, это не мой город? Хотя мне каждый раз хочется извиниться перед Лондоном за то, что я его пока не полюбила. Такая история, архитектура, природа! А я даже на кладбище ни разу здесь не была!» «Господи, а при чем тут кладбище?» — удивляюсь я. Оказывается, Наташа так «знакомится» с городами! «Представь, до какой степени не складывается мой роман с Лондоном, если до сих пор я не съездила здесь на кладбище, хотя совсем неподалеку от нас находится одно из старейших и самое, пожалуй, известное лондонское кладбище — Хайгейтское. Там похоронен Карл Маркс! Там призраки. Вампиры! Невероятная история! Парк с лисами…»
За окном быстро темнеет, и неутомимый февральский дождь полностью разрушает наши робкие попытки познакомиться с памятником архитектуры «первой категории». Тем не менее мы таки отдаем дань уважения памяти Карла Маркса и едем в один из старейших лондонских пивных ресторанов, куда часто хаживал автор «Капитала». Почерневшие от копоти и времени стены, рассыпающийся горячими искрами камин, деревянные удобные скамьи, приветливые официанты и сеттер (английский, оф кос) сидящей за соседним столом пары, все время тыкающийся мне в ноги в надежде заполучить кусочек с нашего стола… Мой совет: если вы приехали в Лондон зимой, не спешите идти на кладбище, даже самое знаменитое, идите в хорошую пивнушку!
Мне кажется, этим вечером Наташа и Лондон переходят на «ты».
На следующее утро происходит долгожданное просветление: весь мир за окном залит солнцем. Мы едем в район антикварных магазинов: Наташа подыскивает рамы для фотографий и картин для дома. Если вы хоть раз бывали в лондонских антикварных, то согласитесь со мной: даже обладание машиной времени не обеспечило бы вам столь занятного и увлекательного путешествия. Чего здесь только нет! Мебель в стиле ар-деко, синий и белый старинный китайский фарфор, хромированные украшения модернистского интерьера, картины знаменитых художников разных эпох, настольные лампы самых невероятных форм и пропорций, серебряные ложки, столы и стулья, чудом уцелевшие в военное время, украшения из слоновой кости, испещренные замысловатой резьбой, индийская латунь, старинные карты… Вырвавшись из этого заколдованного царства на улицу, понимаем, что там темным-темно и что мы провели здесь почти три часа! На наше счастье, оказывается, что по пятницам Музей Виктории и Альберта (V&A) работает до десяти вечера.
Едем из респектабельного Lower Sloane в фешенебельный Южный Кенсингтон, где находится V&A. «Забавно как получается. Мы с тобой сейчас по роскошным антикварным бродили, а я вспоминаю, как, приехав в Москву, дворником работала за комнату на Старом Арбате. Полина маленькая совсем была, я только в „Любви“ снялась. Как-то раз так самозабвенно мела, что не заметила, как уткнулась в афишу с нарисованным на ней… собственным изображением. Женя Миронов и я на плакате „Любви“. Я тогда долго так простояла. О чем думала, сейчас, конечно, не помню уже. И дальше стала снег расчищать. Может, иногда высшая миссия — это правильно мести, ни о чем другом не задумываясь?»
Подъезжаем к музею, и я в очередной раз спрашиваю себя: а удалось ли кому-нибудь когда-нибудь обойти все сто сорок залов этого грандиозного здания, построенного принцем Альбертом на волне успеха Всемирной выставки 1851 года? Еще одно за этот день путешествие во времени. Правда, это уже совсем иной Лондон: кипящий жизнью, неугомонный, молодой, жадный до зрелищ. Во внутреннем дворе, несмотря на непогоду, происходит перформанс с цветозвуковыми эффектами, но пробраться через плотную стену народа нам не удается. Мы идем на одну из «выставок момента»: английская мода от середины XIX до шестидесятых — восьмидесятых годов XX века. «Давай будем из каждой витрины выбирать себе по наряду, — предлагает Наташа. — Мы с Полиной так иногда играем». Упоительная игра… «Наверное, я и вправду через пару лет выйду за Лондон замуж», — смеется Наташа.
