И все — синева присутствовала на всей остальной карте только в виде жалкой пригоршни небрежно рассыпанных кружочков. Зато других «горошин» было многократно больше, они прямо забивали конкурентов, раскинувшись по белым пространствам Африки, Азии и Австралии.
«Крепко англичанам вломили! Ермолов молодец — добился своего, не просто развалил Штаты, но и сделал части враждебными. И мир европейцы не поделили, и Османская империя уцелела, даже Северная Африка за ней осталась. Вот такой расклад мне по душе — многополярное устройство намного лучше противоборства двух сверхдержав и тем паче доминирования на свете одной только Америки!»
Петр пробежался глазами по Африке — многие названия его удивили. Чего стоило одно только «Великое королевство зулусов». В Азии та же петрушка — Китай с Японией до сих пор «закрыты» и вряд ли представляют из себя экспансивных соседей, несущих угрозу соседям. Впрочем, «дележа» Поднебесной не произошло — территория была свободна от разноцветных точек торговых европейских факторий.
— Федорович, так мы летим завтра на Гавайи? Каникулы ведь рождественские начнутся, да и билеты мы сегодня купили. В Гонолулу отдохнем, на бриг «Надежда» посмотрим. В «Орловский музей» сходим…
— Летим, ребята! — Петр улыбнулся и повернулся к однокурсникам: — Денег-то нам хватит?
— А то! — Вова расплылся в улыбке, подняв стоявшую на холодильнике бутылочку из-под кефира, наполненную серебряными монетами, среди которых поблескивали и золотые кружочки. — Не зря со стипендии треть сюда кидали. Мы по десятке, а кое-кто по четвертному — богач ты у нас единственный! И стипендия у тебя повышенная, отличник наш, да за «Георгия» тебе выплачивают щедро.
— А чего ты банку обратно ставишь?
— Так пусть стоит, где стояла. Кто ее красть будет…
От таких безмятежных слов Петра пробил холодный пот. Но, взглянув в ясные глаза Вовы, он понял, что о воровстве здесь речи быть не может — не только в комнате, но и во всем общежитии.
— Ты как, нормально себя чувствуешь, Федорович? — вставший рядом Андрей вопросительно взглянул прямо в глаза и тихо добавил: — Тогда мы в Казанский собор сходим, Рождество ведь. А ты в казачью Спасскую церковь иди, там тебя все ждут давно, волнуются, сам войсковой атаман уже звонил, спрашивал, как твое здоровье.
— Конечно, идем, братцы! — Петр пожал плечами, подошел к окну и стал застегивать воротник, проталкивая пуговицы в узкие петли. На освещенной площадке перед гимназией стоял священник в рясе, к нему подошла женщина. Их фигуры показались Петру смутно знакомыми.
«Что делать? Вот сакраментальный русский вопрос! Ведь я ни хрена не знаю о здешних реалиях, а ведь нужно учиться! Что делать?» — задав себе вопрос, Петр увидел, как священник с женщиной подошли ближе. При ярком свете фонаря он узнал их, не сдержав вскрик. А те помахали ему в ответ и исчезли, словно растворились.
— Что делать? — Петр снова задал себе вопрос и задорно тряхнул головою, на него отвечая: — Будем жить!
