Уэлсли хорошо запомнил вихрастый хохолок на голове фельдмаршала Суворова. Тщедушный старик тогда напугал — а в этом он мог признаться только самому себе — своим ультиматумом: «Первый выстрел — воля, второй — неволя, штурм — смерть!»
Генерал бы отринул этот наглый вызов, посчитав за бесчестие сдать Калькутту, но участь Хайдарабада, в котором был куда более многочисленный гарнизон, ужаснула всех британских солдат.
Жестокий старик предъявил им точно такой же ультиматум, а когда храбрый генерал Берд его отклонил, то через два часа столица княжества была взята штурмом. Московиты, потеряв напускной европейский налет воспитания, безжалостно перебили всех доблестно сражавшихся англичан, хотя почему-то не тронули их жен и детей. Но снова доказали свою варварскую азиатскую сущность тем, что не стали резать индусов и отказались грабить богатые туземные дома и лавки.
Наверное, бородатые русские казаки нашли в диких аборигенах родственные души, а может, и своих единоверцев — Уэлсли вообще считал большинство московитов если не еретиками, то язычниками.
В Англии хорошо помнили царя Петра, что провозгласил себя императором Московии и Татарии. И если их повелитель вел себя как нарядившийся в европейское платье туземец, то что можно ожидать от его совершенно диковатых подданных, понятия не имеющих о благородстве и цивилизаторской миссии белого человека, которая возложена на наиболее достойных. А такими являются только они одни — англичане!
— Как только соберутся все войска, я пойду вперед и сброшу русских в Канал! А затем сокрушим и французов!
Уэлсли посмотрел на колонны солдат и впервые пожалел, что правительство не обращало достойного внимания на армию, выделяя из бюджета большую часть денег на флот. Эти траты оказались бесполезными — лорды Адмиралтейства построили не то что нужно, линкоры оказались совершенно беспомощными в схватках с русскими броненосцами.
Генерал-лейтенант тяжело вздохнул — если бы армия получила хотя бы половину выделенных средств, то удалось бы перевести все сто полков пехоты на новый штат, с удвоением числа батальонов. А то развернуть полки и в три батальона, вооружив солдат не только нарезными штуцерами, но и новыми барабанными ружьями.
Вот тогда бы не пришлось суматошно собирать войска, чтобы сбросить русских в море…
Па-де-Кале
«Принц Уэльский» ходко шел под всеми парусами. Далеко справа виднелась туманная полоска земли, а вот слева, за серой гладью моря, виднелся туманный берег континента.
Задача была простой — зайти в узкий пролив, который французы называют Па-де-Кале, в эти двадцать миль, отделяющие Францию от Британии, самое узкое место Канала, и разметать по сторонам все тысячное скопище лоханок, на которых отправляются захватчики, вздумавшие повторить подвиг герцога Нормандского.
— Сэр, паруса!
Вице-адмирал Роберт Кальдер посмотрел в подзорную трубу. Сильные линзы приблизили к глазам множество мачт, увитых белыми парусами, — он насчитал шесть или семь кораблей.
— Сэр, из Портсмута вырвалось семь или восемь кораблей из эскадры лорда Сент-Вицента! — Капитан «Принца Уэльского» Томас Харди с улыбкой взирал на приближающийся отряд.
У адмирала немного отлегло от сердца — в Лондоне ему сказали, что парусных линкоров в Ла-Манше у французов и русских нет, только одни броненосцы, но это и есть самый страшный противник, с которым боя лучше не принимать.
Шведско-датская эскадра, получившая позавчера хорошую трепку у Доггер-банки, наверняка ушла в свои шхеры зализывать раны. Русские «коптилки» ходить галсами не любят — ведь это требует выучки команд — и давно бы выдали себя черным дымом.
— Это хорошо, Томас! Один или два линкора наши, возможно, потеряли, но вместе у нас будет тринадцать вымпелов, и этого хватит, чтобы пройтись огненной метлой по Каналу!
— Чертова дюжина, сэр! Неплохое предзнаменование!
— Я бы сказал, хорошее, Харди! Да и солнце всходит, и оно предвещает нам победу! Видишь багровые сполохи на синей глади? То прольется кровь коварных негодяев, что пытаются захватить Великобританию под какими-то надуманными предлогами. А я тебе скажу так: право оно или нет, но это наше Отечество!
