Часовые эйнхерии, охранявшие вход в сокровищницу в подвалах дворца, вытянулись по стойке смирно, когда мимо них по лестнице прошел Один в развевающихся алых одеждах. Воины прищелкнули каблуками, покрепче прижали к бокам щиты и склонили головы.
Что было очень кстати, поскольку Локи до сих пор не умел надолго надевать личину и под пристальными взглядами морок быстро развеивался. Он довольно точно скопировал отцовский нос, широкие плечи и черную повязку на глазу, из-за которой стало сложно ориентироваться. Он дважды чуть не врезался в колонну и не сломал нос только благодаря Аморе, которая, превратившись ненадолго в ординарца-эйнхерия, решительно направила короля в правильную сторону, взмахнув широким рукавом.
Он уже спустился до половины лестницы и думал только о том, чтобы не встретиться с настоящим Одином, безмолвно моля Всеотца заставить эйнхерий подольше рассматривать башмаки, пока мимо проходит сам король.
У подножия лестницы его приветствовал один из воинов с плюмажем на шлеме, по которому Локи узнал его звание – капитан. Парень отсалютовал и проговорил:
– О, мой король, мы не ожидали...
– Не смейте со мной разговаривать, – рявкнул Локи.
Часовой застыл на месте.
– Ваше Величество?
Локи с грохочущим сердцем уставился на солдата и быстро произнес:
– Я Один.
– Да, Ваше Величество, –- наморщив лоб, ответил часовой.
– Отличная работа, – едва слышно прошептала ему на ухо Амора.
«Соберись!» Локи вцепился в полы мантии, пытаясь сообразить, что сказал бы на его месте отец, но только не слишком разборчиво пробормотал:
– Просто... посещаю сокровищницу.
Часовой не ответил, и Локи резким жестом указал на дверь в конце коридора.
Солдат неуверенно помялся, но все же кивнул, как полагается.
– Конечно, Ваше Величество. Чем могу служить?
– Его Величество желает остаться в одиночестве, – вмешалась Амора.
– Слушаюсь, – капитан склонил голову. – Если пожелаете, я или мои люди...
– Не пожелаю, – оборвал его Локи. – Но если передумаю, то сообщу. Но я не передумаю. Нет. Или да. Благодарю вас.
Он кивнул. Капитан, совершенно сбитый с толку, тоже кивнул. Потом Локи скатился по лестнице к двери в сокровищницу, пытаясь спасти положение, хотя бы завершив разговор.
Рядом с ним Амора провела рукой по бороде на лице часового, в которого она обратилась.
– Поделюсь замечаниями, – тихо произнесла она.
Локи с трудом сдержался, чтобы не закатить глаза, – да с одним глазом должного эффекта все равно бы не получилось.
– И когда ты обходилась без замечаний...
– Мы учимся на ошибках. Во-первых, красный тебе не идет, – сказала она, кивая на алый подол его королевских одежд. – Ты слишком бледный. Зеленый или золотистый тебе гораздо больше к лицу.
– Какое отношение это имеет к наведению иллюзий?
– Никакого, просто сообщаю. Во-вторых, ты забыл изменить свои ногти.
Локи бросил взгляд на черные ногти. В темном коридоре они мерцали, как драгоценные камни.
– Никто не заметил.
– Я заметила.
– А, ну да. Никто не смотрит на меня так пристально, как ты.
Она толкнула его плечом, доспехи тихо звякнули.
– Перестань, а то я покраснею. В-третьих: «Я Один»? Что это было? Больше ничего в голову не пришло?
– Я запаниковал!
– Надеюсь, так и было. Если бы ты вел себя так с холодной головой, мне стоило бы заволноваться.
Они подошли к двери в сокровищницу, и Локи натянул отцовские перчатки для верховой езды, которые стащил из конюшни почти без усилий, пока Амора болтала с конюхом. Двери были защищены от воздействия магии и открывались только, когда их касался его отец. Локи пошевелил пальцами, вбирая кожей память об отпечатках отцовских рук, сохранившуюся на внутренней стороне перчаток. Этому трюку его научила Амора – некоторые мелкие детали можно было копировать с одежды: например, форму и ширину плеч – с камзола, изгиб коленей – с помнивших эту форму брюк.
