— Верю, — согласилась Рита. — Тогда сделаем так. Я позвоню сейчас в милицию и скажу, что произошло недоразумение, а вы отрегулируйте вопрос с компенсацией за ложный вызов И еще, прекратите передавать деньги с вашим остолопом! Сами съездите в институт, поговорите с деканом, выясните, что можно сделать для Сережи! Возможно, вам понравится заботиться о родном сыне Я со своей стороны очень на это надеюсь и обещаю вам, что дальнейшие заботы о нем я возьму на себя и прослежу за его учебой.
— Договорились! — оживился Сережкин отец. — А вы очень рассудительная молодая женщина. Мне жаль, что мы не познакомились поближе, но, может быть, вы дадите мне еще один шанс?
— Может быть, когда-нибудь… — проворковала Рита, а про себя добавила «Бог подаст!» и повесила трубку.
Спать тетка с племянником легли отомщенные и умиротворенные.
* * *
Евгений открыл дверь своим ключом, но мать, очевидно, увидела его из окна, потому что не успел он войти, как тут же наткнулся на ее вопросительный взгляд.
— Здравствуй, сыночка Что-то случилось?
— С чего ты взяла, что что-то случилось? — безнадежно начал оправдываться он.
— У тебя встревоженный вид.
Поняв, что разговора не избежать, он решился и поглядел на нее в упор Невысокая, худенькая, немолодая женщина, хрупкая на вид.
Маленькая, гладко зачесанная головка. Подчеркнуто скромное платье, но именно платье, никаких халатов она не носит даже рано утром.
Когда мать занята на кухне, она надевает передничек, который всегда гармонирует с полотенчиками и прихваточными рукавичками. Таких ансамблей у нее нашито великое множество.
Кухня, да и вся квартира блестит чистотой, мать сама себя называет идеальной хозяйкой.
— Скажи, мама, — голос его был тих, но тверд, — каким образом Марина с Лялькой уехали во Францию?
Он был готов к метаморфозе, происшедшей с ее лицом, но все равно невольно поежился. При упоминании имени его бывшей жены глаза у матери сузились, голова стала от этого казаться еще меньше, а шея — тоньше.
— Опять эта женщина, — прошелестела мать голосом, больше похожим на шипение, — что она хочет на этот раз?
— На этот раз хочет не она, а я. — Евгений повысил голос. — Я хочу знать, зачем ты воспользовалась моим паспортом и оформила Ляльке разрешение на поездку, если я был категорически против?
— С чего ты это взял? — заговорила мать таким фальшивым голосом, что Евгений тотчас уверился в своей правоте.
Но мать уже взяла себя в руки и решила идти, ва-банк.
— Да, я это сделала! И не жалела ни минуты, иначе эта женщина никогда не ушла бы из твоей жизни! Ты сам никогда не разрубил бы этот гордиев узел! Она сама хотела уехать и просила меня помочь! И теперь всем хорошо: ей там, во Франции, с новым мужем, а нам здесь, без нее.
— А Лялька… — начал было он, но махнул рукой и отвлекся на другое:
— Но как, скажи, ты смогла это сделать? Ведь нотариусы разговаривают только с владельцем паспорта…
— Это мое дело. — Мать сжала губы и посмотрела на сына таким взглядом, что он отшатнулся.
— Но это незаконно!
— Я ненавижу эту женщину и ее ребенка! — закричала мать и пошла на него неотвратимо, как морская волна. — Я сделаю все, чтобы ты выбросил их из головы!
— Но ведь это мой ребенок… — сказал он, но мать не отреагировала. Он хорошо знал эту ее привычку не слышать того, что она не хотела слышать.
— Я сам пойду в консульство и выясню, где находится мой ребенок! — пригрозил он.
— Ты этого не сделаешь! — вскричала мать. — Иначе ты меня больше никогда не увидишь!
Она оттолкнула его и бросилась в свою комнату, а там рывком выдвинула ящик серванта, где в безукоризненном порядке стояли баночки с бесчисленными кремами и притираниями, а также лежали коробочки с лекарствами. Разбросав лекарства, она дрожащими руками рвала упаковки. Евгений подоспел как раз вовремя, чтобы вырвать лекарства у нее из рук до того, как она успела сунуть их в рот.
— Перестань, мама, ну перестань! — заученно бормотал он. — Ну хорошо, я никуда не пойду.
Пускай все останется как есть, только скажи мне честно: от них не было никаких писем? Марина не писала, что ей там плохо, что она хотела бы вернуться, что Ляльке нужна моя помощь?
