Логово горностаев. Принудительное поселение - страница 9
В настоящем сборнике помещена вторая повесть Фонтебассо — «Принудительное поселение». Ее «герои» — отрицательнейшие персонажи из мира мафии; один из них, крупный босс Джузеппе Паломбелла, по прозвищу Барон, выслан под надзор полиции в маленькое селение на Север Италии, а другой — оставшийся на Юге Антонио Вичепополо, по прозвищу Дядюшка Нтони, его старый соперник и недруг. Истории их вражды и соперничества на расстоянии в сотни километров и посвящена повесть. Необычен образ Барона — он, оказывается, знает латынь, любит читать Цицерона и далеко не так примитивен, как иногда представляют себе мафиозо. Неожиданно в селении возникает и более современный представитель преступного мира — беглый террорист Стефано Коллорини, который вместе со своей подругой и сообщницей тоже принимает участие в этой «дуэли на расстоянии» между двумя старыми боссами. Писательница точно отметила этот характерный момент — сращение между старой мафией и нынешним терроризмом на всех уровнях их преступной деятельности. С симпатией и сочувствием рисует Фонтебассо провинциальных полицейских, достаточно умело и строго следящих за конспиративными встречами и перемещениями поднадзорных, вникающих в их преступные планы. Образы полицейских, их характеры, речь — все это живо перекликается с детективами Фелиссатти — Питтору и Макиавелли: это такие же простоватые, но опытные и проницательные провинциальные сыщики, причем герой этот коллективный, как и «опергруппа» в детективах Фелиссатти — Питтору.
Перед советскими любителями детективного чтения раскрывается все более широкая панорама итальянского детектива, в том числе политического. Это книги очень разнообразные, далеко не равноценные, но в совокупности они представляют интересное и своеобразное общественно-литературное явление, освещают те социальные проблемы, те стороны жизни Италии, до которых не дошли руки у «серьезной» литературы. И никак нельзя, морща нос, сбрасывать со счетов этот популярный, поистине массовый жанр — типично итальянский тип литературного произведения, в котором тесно переплетены элементы социально-бытового, психологического и детективного романа.
Георгий Богемский
Энцо Руссо
ЛОГОВО ГОРНОСТАЕВ
© Перевод А. Богемская, Л. Вершинин
Enzo Russo LA TANA DEGLI ERMELLIN! Milano, 1977 © Arnoldo Mondadori Editore, 1977
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Здесь никогда не бывает никаких дорожных происшествий. Внизу, под окнами, никто не ссорится, в доме напротив, за полуоткрытыми ставнями, никто даже не целуется. Впрочем, это не жилой дом, а больница Сан-Сатурнино. Ее немного унылый фасад оживляет лишь лавка с самыми красивыми цветами во всем квартале Триесте.
Днем тесная маленькая площадь немного оживает. Хотя сидеть на балконе от этого ничуть не веселее, но все-таки — развлечение. Уличное движение тут слабое. Редкие машины едут неторопливо, наверное, поэтому здесь и не бывает аварий. То и дело появляются знакомые, нагруженные покупками; всегда в одно и то же время в гимназию Юлия Цезаря, а потом обратно пробегают стайки ребят, да раз двадцать на дню мелькнет священник дон Улиссе. Вечно почти одно и то же. Жарким летом нос на балкон высунешь только вечером, после десяти, и то лишь если подует ветерок — тогда можно глотнуть хоть чуточку свежего воздуха, — не слушать же, что там болтают по телевизору в последних известиях. Ждать, что на улице произойдет что-то интересное, бесполезно.
— …А где боковое зеркало?.. Оно строго предусмотрено… Не морочьте мне голову! — вновь повторил карабинер. Ему без всякого раздражения, тоном пониже отвечал другой голос.
Не часто кто-нибудь останавливал свою машину там, внизу, под балконом. Но и в таких редких случаях ничего не происходило. Однако времена меняются, и все меняется, даже мелочи: женщина чувствовала это, хотя уже давно отказалась от «фиата-600», своего последнего автомобиля, пусть он был еще и в довольно приличном состоянии. Это были времена популярной передачи «Совпадает?», не менее популярной «Вы не знаете, кто я!» и телескетчей, в которых было полно сценок вроде той, что разыгрывалась сейчас внизу. Когда-то штраф в тысячу лир считался трагедией, и, чтобы избежать его, от водителя требовалось крайнее напряжение всех умственных и физических сил.
