– Да ну их,- подумал он про себя,- с такими свяжись, зарежут, не моргнув. Очень хороший материал. Надо будет завтра же сообщить святому, чтобы эту парочку проверили без очереди.
Вскоре караван сарай задремал, вокруг царила тишина, прерываемая верблюдами, которые жевали жвачку, и редким ржанием лошадей. Со стен крепости доносилась перекличка часовых.
Около полуночи гости караван сарая были разбужены диким воплем, когда, полусонные, они выскочили на улицу, то при тусклом свете фонаря, который вынес хозяин, увидели, как очнувшийся дервиш громко произносит слова ночной молитвы Иши.
Проклиная про себя набожного суфия, все приступили к этой же молитве. После нее все поторопились зайти вовнутрь и заснуть, улегшись на блохастые подстилки. Вот только двух парней, в караван-сарае уже не было. Они, убедившись, что все спят, лихорадочно распаковывали тюк, который был у них с собой. Дервиш, тем временем быстро раздевался, взяв чистую тряпицу, которую ему кинули парни, обтирал свое тело, использую воду, которую он вечером достал из колодца. Парни извлекли из тюка, черную одежду, мягкую кожаную обувь и небольшую заплечную сумку, перевязи с метательными ножами и сюрикенами. Когда дервиш тихо подал им знак, они подскочили к нему и начали помогать надеть всю эту сбрую на себя. Спустя пять минут рядом с парнями возвышалась черная фигура, ее голова была также закрыта черным колпаком, лишь из небольшой прорези неясно поблескивали глаза. А еще через пару минут она исчезла во тьме. Парни аккуратно придали оставшемуся хламу вид спящего человека и бесшумно зашли в караван сарай.
Я неслышно бежал по каменистой дороге, было жутко темно, но все же зрение уже немного адаптировалось, и кое-что было видно. Постепенно передо мной вырастали стены Аламута. Я притормозил, начал тихо подкрадываться к ним. Метрах в пятидесяти улегся и приступил к наблюдению. Вскоре на фоне стены углядел неподвижное темное пятно и начал медленно двигаться к нему. Оно казалось обманом зрения, просто, камнем, но я знал, что это не так. И вот все-таки это пятно шевельнулось, на миг, я увидел даже лицо также, как и мое зачерненное углем. Я взял в руки черный сюрикен, сосредоточился, промахнуться было нельзя. Взмах, шелест воздуха и темная тень сползает по стене.
Подскочив к трупу, я выдернул у него из глазницы сюрикен, обтер об одежду трупа и сунул на место. Как могу, поправляю тело и придаю ему вид спящего. Из сумки достаю крюк с веревкой, взмах и крюк на стене. В миг взлетаю по веревке наверх. После похудания почти на десять килограмм, чувствую себя пушинкой. Сматываю веревку, укладываю в сумку и спрыгиваю в темноту. Почти сразу слышу над головой шаги, по стене прошел очередной часовой. Постояв, и в очередной раз, воскресив в памяти чертеж крепости, двинулся в сторону покоев ибн Саббаха.
Хасан ибн Саббах проснулся раньше, чем обычно, от какой-то суеты, за дверями. Он встал, накинул халат и хотел выйти из спальни, но тут его внимание привлек необычный предмет. Рядом с его подушкой был воткнут кинжал, прибивший к полу небольшую записку. Ибн Саббах вновь уселся рядом с кинжалом, внимательно рассмотрел рукоятку, погладил ее кончиками пальцев, и затем резко выдернул его из подстилки.
Взяв в руки записку, он обнаружил, что она написана по-арабски:
Достопочтенный Хасан ибн Саббах, надеюсь, ты понимаешь, что в следующий раз такой же кинжал будет, воткнут не в пол.
Я не знаю, зачем ты попытался похитить мою дочь. В этот раз, учитывая, что мы с тобой оба являемся врагами сельджуков, я оставляю тебе жизнь. Ведь враг моего врага – мой друг. Надеюсь, что в дальнейшем мы останемся если не друзьями, то хотя бы союзниками.
Алексей Комнин.
Хасан ибн Саббах, в последние годы, чувствовал себя очень спокойно, Выверенная система подготовки смертников, работала, как часы, Он забыл, что такое слово нет. Восточные султаны и западные короли, графы и герцоги трепетали, только узнав, что они чем-то провинились перед ним. И вот сейчас, вся сложившаяся картина мироздания, как будто обрушилась ему на голову.
Он, кряхтя, поднялся и, спрятав кинжал, подошел к дверям. Открыв их, он обнаружил, что на него виновато смотрит начальник его охраны, а два телохранителя стоявшие у дверей,
