– Великий Дом – жизнь, здоровье, сила!.. – повелел! – выкрикнул Унофра.
Амени низко склонил голову:
– Будет исполнено, сын Гора. Прикажешь вырубить плодовые деревья?
– Нет. Если Хиан покорится и выдаст заложников, я не трону его владение.
Хиан был последним из непокорных князей хека хасут, «повелителей пустыни», как называли гиксосов жители Та-Кем. Оставить его в этом состоянии было бы крайне опасно: Шарухен – богатый город, земли вокруг плодородны и к тому же изобилуют разбойными людьми, аму, хабиру и хериуша*, не говоря уж о сирийцах и их заносчивых владыках. Так что через пару лет, собравшись с силами, Хиан мог ворваться в Дельту с двадцатитысячным войском. Уже сейчас у него были союзники и в Сирии, и в Палестине, и даже в прибрежных финикийских городах.
Яхмос щелкнул пальцами, и слуга поднес ему чашу с вином. По краю майоликового сосуда змеился голубой узор, напиток отливал алым в лучах заходящего солнца. Темные глаза фараона затуманились; взгляд его, скользнув по рощам, лугам и рекам этой земли, мрачно уперся в стены и башни Шарухена. Мозг ливийского вождя, который предоставил мне приют, не обладал ментальной силой, но было нетрудно угадать, о чем размышляет владыка Та-Кем. Слишком прочны врата и стены, высоки башни, и ни один полководец в мире еще не знает, как штурмовать такие крепости… Их все-таки берут, но лишь измором, и, если правдивы древние папирусы, под этими стенами войско застрянет на годы.
Хотя писцы могли преувеличить, думал я, разглядывая город и земли Хиана. Преувеличить славу Яхмоса и превратить три месяца осады в год, или в три, или в десять лет, как в будущем случится с Троей. Масса древних документов, стел, папирусов и фресок, найденных в Эпоху Взлета, затем погибла в период Большой Ошибки, так что о надежных перекрестных ссылках не приходилось и мечтать. Конечно, велись полевые исследования этой эпохи, но внимание моих коллег притягивали более яркие личности, чем Яхмос, – царица Хатшепсут, Тутмос Завоеватель, Эхнатон, Рамсес Великий. Яхмосом тоже занимались, но без подробностей и точных датировок каждого события и факта; для египтологов он являлся всего лишь промежуточным звеном между Средним и Новым царствами.
Досадное пренебрежение! Хоть я не египтолог, Яхмос был мне интересен, поскольку в его времена, за полтора тысячелетия до новой эры, контакты египтян с темеху и техени, людьми из Западной пустыни, стали постоянными и длительными. Их отряды вливаются в армию фараона и режут гиксосов и непокорных номархов; знать нанимает их в телохранители и стражи; распорядитель царских охот оплачивает ливийских проводников и загонщиков; кое у кого из ливийских вождей вдруг появляются усадьбы на нильских берегах, а красота ливийских женщин чарует знатных египтян. Верно и обратное – ведь я, ливийский предводитель, был очарован Небем-васт… Словом, контакты разнообразны, достойны изучения, и потому я здесь, при фараоне Яхмосе. Сижу, кстати, не на земле, на раскладном сиденье, хоть и последним в ряду воевод. А молодой Инхапи жмется на камнях.
– Утром, – сказал фараон, отхлебнув из чаши, – утром Амени двинется к востоку, а Тхути – к западу. Уахенеб с воинством Сохмет приступит к городским стенам, а ты, Унофра, будешь начальствовать над колесничими. Я желаю… – Он на мгновение смолк, оглядывая равнину, затем повторил: – Я желаю, чтобы колесницы встали за холмами – так, чтобы их могли пересчитать со стен и башен. Ты понял, Унофра?
– Да, Великий Дом.
Акт устрашения: обойти противника, взять город в клещи, продемонстрировать свою решительность и силу. Пятьсот колесниц – страшное зрелище для осажденных, гарантия, что вылазок не будет. Для нынешних времен Яхмос был вполне приличным полководцем и не пренебрегал советами. Главным образом, моими.
Владыка Обеих Земель допил вино, затем кивнул Унофре:
– Что донесли лазутчики?
Молодой Инхапи, ходивший со своими людьми к Шарухену и дальше, на север, мягко повалился на живот, выворачивая шею и поедая фараона взглядом. Но слова ему не дали – не тот чин, чтобы говорить перед лицом владыки.
– Хиан – да будет на нем проклятье Амона!.. – заперся с войском в городе. Низкие шаси из деревень бегут к побережью и в Страну Джахи, что лежит за горами, – отрапортовал Правитель Дома Войны. – Там есть проход, мой господин. Ущелье, а в нем река, которая течет к востоку, к большой воде. Соленой, как Уадж-ур.
