Но литературная известность фронтового поколения имела свою оборотную сторону. Популярность «мирных» произведений этих писателей, которых критика много била за «ремарковщину» и «хемингуэевщину», не шла ни в какое сравнение с их окопной прозой. Бакланов – не исключение. Редакторство в журнале «Знамя» держало его на плаву. Тираж журнала при Бакланове достиг миллиона экземпляров. Он, безусловно, входил в элиту советской литературы, был одним из самых благополучных писателей, но никогда не превзошёл успеха своих «лейтенантских» повестей. По ним снимали фильмы и ставили спектакли, но любой писатель ожидает, что вершинами станут его новые вещи. У Бондарева так случилось, у Бакланова – нет. Ни «Мой генерал», ни «Меньший среди братьев», ни одна из первых беспристрастных характеристик А. Солженицына «Кумир». Но его беспафосная и бескомпромиссная фронтовая проза, безусловно, стоит в одном ряду с лучшими книгами о той войне – В. Быкова, В. Астафьева, В. Богомолова. Лейтенант Григорий Бакланов выполнил боевую задачу, которую сам перед собой поставил.
Теги: Григорий Бакланов , "лейтенантская" проза
* * *
Времён последних зритель,
Беспамятством дышу,
За чередой событий
Стремительно спешу,
В потёмках спотыкаюсь,
Блуждаю иногда,
Бреду, греша и каясь,
Неведомо куда...
Но всё ж, куда б дороги
Ни завели впотьмах,
Не забывал о Боге
И каялся в грехах.
Шагая в ногу с веком,
Стремился всё успеть.
Остался человеком,
А мог бы озвереть...
* * *
Печалит неустройство мира,
Тревожит первобытный страх.
И мы творим себе кумира,
И на земле, и в небесах.
В преддверии последних сроков
Не слышим слов, не видим снов,
Своих не слушаем пророков,
Чужих приветствуем волхвов.
Молчим, речам вождей внимая,
Нас поглощает пустота[?]
И мы давно не понимаем,
Что мы не те, что Русь не та,
Что, обретая постоянство,
Не замечаем смертный тлен,
Что Богом данное пространство
Исчезло в вихре перемен.
И рухнут выси небосвода,
И грянет грозно трубный глас,
И равнодушная природа,
Легко вздохнув, исторгнет нас.
* * *
Однажды, в урочные сроки,
Тоска растворится в крови,
Устав от житейской мороки,
Душа возжелает любви,
Но мир беспощадно железный,
В преддверии судного дня,
Своей суетой бесполезной
В унынье вгоняет меня.
Как в эти минуты хочу я
Исчезнуть в сосновой глуши,
Рождественским снегом врачуя
Ожоги мятежной души.
Здесь нынче такие сугробы,
Что путника скроют вполне,
Здесь так мне захочется, чтобы
Забыли бы все обо мне.
Здесь топится жаркая печка,
Здесь чайник сопит не спеша,
Здесь вновь затрепещет сердечко,
И тихо оттает душа...
За окнами синими стынет
Насквозь промороженный лес,
Молитва из этой пустыни
Быстрей долетит до небес.
* * *
Не надо любви и участья:
Мне это уже ни к чему!
Какое же всё-таки счастье -
Немного побыть одному…
Забудутся даты и лица,
И жизнь отойдёт в никуда,
Неспешно молитва вершится,
Струится речная вода;
Уймётся ночная тревога,
Печали растают во мгле…
И ты никому, кроме Бога,
Не нужен на этой земле.
* * *
А скорый поезд мчится ночью
По растревоженной земле,
И огоньки и огонёчки
Летят навстречу мне во мгле.
Гремят раскатистые стуки,
Любовь и ненависть вразброс;
И наши встречи и разлуки
Летят со свистом под откос.
Меняешь всё без сожаленья,
Летишь сквозь звёздную метель,
Осознавая, что движенье –
Твоя единственная цель.
ХАНТЫ-МАНСИЙСК
Теги: Дмитрий Мизгулин , современная поэзия
Средь книжного зала, случайно
Фото: Фёдор Евгеньев
Кому нужна Международная московская книжная выставка-ярмарка? Вот, к примеру, журналистка "Коммерсанта", литературный критик Анна Наринская считает, что ей ярмарка не нужна, и обосновывает это примерно следующим образом: я и так много читаю, а за ММКВЯ не стоит никакой идеи, да и книг по-настоящему интересных (подразумевается: интересных мне, знатоку) там всё равно не найдёшь, хотя кто хочет, конечно, пусть пробует.
Доля здравого смысла в этом есть: вот и издательство «Эксмо», этот великий и ужасный флагман российской книжной торговли, полагает, что пришла пора отказаться от литературы читабельной и перейти к литературе смотрибельной. Ровно эта мысль приходит на ум, когда обозреваешь центральную выкладку «Эксмо»: это почти исключительно книги, по которым вышли нашумевшие кинофильмы. Тут же краем уха слышишь интервью генерального директора издательства: он радуется, что «эротический триллер» Эрики Джеймс возбудил интерес к чтению. Собственно, тут не поспоришь: возбудил, да. Вот и заключённые американских тюрем, по статистике, тоже особенно любят эту книгу долгими одинокими вечерами.
